Кирилл Ситников - «Причал», ответьте!

— «Причал», это…

— Я не «Причал», ребят. Всем приветик. Сейчас я всё объясню…

…В этот раз был поставлен рекорд — уже в 23:04 команда поверила Корицыной, а карающий словом политрук Ребензя закрыт в трюме.

— …А ещё у меня день рождения! — ляпнула Корицына, откупорив вторую бутылку игристого.

— УУУУУУУУ!!!

— Так с этого и надо было начинать, барышня! — весело крикнул старый радист Смольский.

— Боцман! — скомандовал Ляхов. — Спирт на капитанский мостик!

— Та с удовольствием «Есть», таищ капитан!

— Пьянство во время ведения боевых действий категорически осуждается товарищем Сталиным… — слабо донеслось из трюма.

— ЗАТКНИСЬ!!

Гогот. Корицыной стало уютно. И она расслабилась.

— Товарищи! — взвизгнула именинница. — Ну выпустите вы мужчину! Пусть и он перед смер…

Костицына чуть не откусила себе руку. Но вроде вовремя спохватилась.

— Перед чем? — спросил Ляхов.

Не вовремя.

На том конце ракушки замолчали.

— Перед смертью, да?

Корицына уменьшилась в размерах до кончика иглы.

— Подставляй кружки, хлопцы, я сразу канистру, шоб два раза не…

— Помолчи, боцман. Товарищ Корицина?

— Я… я тут, товарищи. Я хотела сказать — перед сме-е-е-е-еро-о-оа-а-а…

— Девушка. — Было слышно, как капитан сглотнул. — Вы… Вы могли бы не отвечать на мой запрос. Испугаться там или… проигнорировать как-то. Но вы ответили. Вы смелая, правда, смелая. Мы тоже, да, товарищи?

— Да, так точно, так точно, так точно, да… — раздалось сдавленное многоголосье.

— Так ответьте нам честно, товарищ Корицына: что нас ждёт? Товарищ Корицына?

Корицына залпом выдула половину бутылки, чтобы слова легче проскальзывали наружу.

— У… у вас там бомба… В этих вот штучках сверху…

— Антеннах, да, мы слышали стук. Она взорвется? Когда?

— Через… через 40 минут. Простите… Ребят… Ребят…

На том конце молчали. Тушь бросилась вниз по щекам.

— Товарищ Корицына? — Первый раз она услышала сталь в боцманском голосе. — Разрешите серьёзный вопрос?

— Д-да. Конечно.

— А скажите — чи большая у Вас грудь?

Ракушку чуть не разорвало от хохота.

— Ля! А шо, мне интересно!.. Ой, товарищ капитан, это рукоприкладство!

— АХХХХАХАХАХАХАХАХАХАХА!!!

— Большая! — почти честно ответствовала Корицына.

— Ооооооооо!

— И с родинкой.

— ОООООООООО!

— Закройте юнге уши, он ще дэтына!

— АХХХХААХАХАХАХАХАХА!

— Боцман, хули ты ржёшь, наливай давай!

…1:02.

— …А вот шо мы без музыки?! Мадам Корицына, а ответьте-ка всему личному составу: шо вы там в своём будущем поёте?

— Я лучше поставлю.

Корицына открыла плейлист и врубила «Витаминку» Тимы Белорусских. Экипаж молча прослушал весь трек до конца и продолжал молчать еще минуту.

— Мужички? — вкрадчиво поинтересовалась Корицына.

— Знаете шо, хлопцы. Я под это вот дерьмище помирать категорически отказываюсь.

— АХХХХАХАХАХАХАХАХАХА!

— Земцов! Тащи тальянку!

— Товарищи, взываю к вашей ответственности! Игра на музыкальных инструментах строго запрещена, вражеские сонары не дремлют и…

— ЗАТКНИСЬ!!

…1:12.

— …Зачем мы уходим от милой земли, зачем мы плывём под волной? Затем, чтоб враги никогда не смогли отнять у нас берег родной… — Песня, зафактуренная помехами, мягким, тёплым приливом наполняла спальню, обволакивала, закрывала собою Корицыну, гладила её по волосам, по щекам и трясущимся от слёз плечам. Они завтра опять будут на связи, думала она. И послезавтра, и потом, и каждый вечер. Они никогда не умрут. Её мужчины. Её любимые мужчины.

— Товарищ Корицына?

— А?

— А почему вы не поёте?

— Я не могу найти текст в гугле.

— Я ни хрена не понял, товарищи.

…1:22.

— Товарищ Корицына?

— Да-да?

— Это командир Ляхов. Скажите, что вам подарить на день рождения?

Корицына задумалась. Игристое добавило ей здоровой женской наглости.

— Скажите, Ляхов, у вас же осталась одна торпеда?

— Та да, мадам, её в данный момент политрук у трюме полируе!

— АХХАХАХАХАХАХАХАХА!

— Боцман, отставить!.. Так точно, товарищ Корицына. Одна осталась, а что?

— Хочу салют!

— Ого! Что думаете, товарищи?

«Шмшмшмшмшмшмшмшм!»

— Будет вам салют, товарищ Корицына. — Непонятно как, но Корицына очетливо услышала улыбку Ляхова, который переключил тон на командный. — Торпедный отсек, товсь! Торпеду в боевое положение! О готовности доложить, в норматив уложиться!

— Есть!

— Есть!

— Задачу понял, выполняю!

По переборкам «бум-бум-бум».

— Товарищ командир!

— У аппарата!

— Торпеда в боевом положении, готова к пуску!

— Всем приготовиться!.. От всего личного состава в честь боевой подруги товарища Корицыной… Огонь.

1:26.

— Ляхов? Ребята? — Корицына до снежных костяшек сжала ракушку. Ответа не было. Даже помехи пропали. Полная тишина. Странно, подумало игристое в корицынском мозгу. Еще же 4 минуты.

А нет, не полная тишина. Стук… Стук-стук… Что-то стучало за дверью.

— Оля, иди за стол, сколько можно там сидеть? — Материнский голос в секунду выгнал из Корицыной всё игристое через холодный пот.

Стук… Стук…

Корицына приоткрыла дверь и выглянула на кухню: мать расставляла тарелки для торта.

— Даже в свой день рождения торчишь за компьютером своим!

— Мам?! Когда ты пришла?!

— Ты там в спальне прибухивала, что ль?!

Стук… Стук-стук… Стучала не мама. Звук шел из прихожей.

— Мам, кто там стучит?

— В смысле — кто?

— МАМА, КТО ТАМ?!

— Значит так, дочь. — Отец вошёл на кухню и бросил молоток на табурет. — Вешалку я тебе повесил. Но давай-ка ты уже найдёшь мужика нормального, я подчеркиваю, НОРМАЛЬНОГО, который будет тебе по дому…

— …!!!!!!!!!!!!!!!!

— Так, ты это… Отставить падать в обморок!!! Мать, стакан воды ей в лицо! Я вызову медицинскую помощь!.. Никому не паниковать!

…По экрану телевизора поползли финальные титры фильма, которого и в дневное-то время лучше не показывать людям. Корицына нехотя приподняла голову с отцовского плеча, глянула в окно — светает. Из спальни доносился материнский храп.

— Ну что, отбой! — приказал зевнувший отец.

— Погоди, пап. А расскажи, как ты спасся? Ну, тогда, в двухтысячном?

— Я ж тыщу раз рассказывал.

— Ну пожа-а-а-алуйста.

— Ладно. Заклинило у нас, так-скать, ходовую. Плюхнулись на дно. Ну, думаю, попали в оказию. Понимаю ж, что кранты — это ж Тихий, глубина. Старпом крест целует, кто-то плачет. Но! Я ж в академии книжки читал, а не шуры-муры разводил, как ты в институтах.

— Ну па-а-а-ап!

— Отставить перебивать! Так вот. Вспомнил я книжку умную адмирала Ляхова.

— Ад-ми-ра-ла?!

— Да, начбалтфлота в 60-х. Он там случай один интересный описывал. В октябре 42-го торчал он, вот как я, на глубине. Лопасти заклинило, в антенне бомба глубинная. И что он делает? Палит со всей дури последней торпедой. Казалось бы, зачем? Дебилизм! Ан нет! Отдачей бомбу скидывает с лодки! Лодка отрывается от грунта, лопасти запускаются! Тихонечко всплыли и тихой сапой домой уползли раны зализывать. Герой! Тридцать семь человек спас! Я думаю, шанс один на миллион! Ну а что терять-то? Я и бахнул. И вот я дома. Как и остальные сто шесть человек экипажа. Мне, конечно, по шапке нехило влетело. Зато… А ты чего разревелась? А? Дочь?