Андрей Щербинин - Белый Ворон: Малыш

Как же он убивать-то будет, когда станет "благородным" разбойником? Вот и противоречие: с одной стороны он был готов, потому что другого способа выжить уже не знал, а с другой стороны, он никак не хотел этого делать. Как жить-то с этим?

Как?

Денег оставалось на восемь дней. Спайк проснулся рано, но долго лежал, не вставая. На душе было совсем гадко и ему совсем не хотелось что-либо делать. Он подумал о пистолете и о том, что в обойме оставалось тринадцать патронов. Он не был суеверным и число тринадцать для него ничего не значило. Просто он подумал, что один из этих патронов вполне мог бы оборвать его мучения. Нужно было лишь поднести пистолет к виску и надавить на курок.

Спайк зашевелился и вытащил пистолет. Было темно. Это ничуть не мешало, вынуть обойму ощупью посчитать патроны. Двенадцать. Один в стволе. Все на месте. А куда б они делись?

Нет, стреляться он не станет. Спайк представил себя с развороченной головой и это зрелище ему не понравилось. Он с силой вогнал обойму на место и стал обуваться. С обувью тоже надо было что-то решать. Его башмаки скоро разорвутся и тогда придется ходить босиком. А что он мог решить? Денег-то нет.

Накинув куртку, вышел на улицу. Холодные звёзды, всё ещё блестели на уже сереющем небосклоне. Запрокинув голову, Спайк долго смотрел на них. "Надо было остаться у капитана", - подумал он с сожалением. Но кто ж знал, что так всё обернётся?

-Что ж теперь говорить-то? - Он надел куртку, как положено застегнулся и куда-то пошёл.

Куда он шёл, Спайк едва ли смог бы объяснить, коль возникла бы в том необходимость. Но тут случилось чудо. Судьба-злодейка, доселе скалившаяся в его адрес, вздумала ему улыбнуться. Только Спайк не понял, что это ему улыбаются, а не тому бедолаге, которого пинали в соседнем дворе.

Спайк услышал шум и сразу понял, что там кого-то бьют. Он прошёл за угол и рассмотрел троих бомжей, которые старательно "обрабатывали" кого-то четвёртого. Спайк не стал раскидывать их в стороны и махать кулаками. Он молча поднял пистолет и выстрел в воздух. Бомжи мгновенно забыли о своём занятии и разбежались в разные стороны. Спайк подошёл к побитому и присел возле него:

-Живой?

Тот со стоном зашевелился и в предрассветной мгле блеснули его глаза:

-Ты кто?

-Обезьяна, - почему-то ответил Спайк, - сам встанешь, или поднять?

Упираясь руками в старый асфальт, незнакомец сначала встал "рачком", но потом выпрямился.

-Ничё, - сказал он и с болезненной угрозой в голосе, - я им ещё дам.

Спайк понял, что пострадавший такой же бомж, как и те, кто его избивал. От него шёл не самый приятный запах помойки и давно не мытого тела.

-Дашь, - согласился Спайк, - если жив будешь. Одному с тремя биться не с руки.

-Ага, - быстро согласился бомж, - но вдвоем мы им покажем!

От такого заявления, можно было бы посмеяться, если бы плакать не хотелось.

-За что они тебя? - Спросил Спайк.

-А ни за что. Они мою "коробочку" забрали.

Что такое "коробочка", Спайк уже знал. Речь шла о мусорной куче, что дымилась между домов. Место здесь было более-менее заселённое и в мусорной куче можно было кое-что найти. Следовательно, из-за этой помойки мог возникнуть конфликт.

-Будь здоров, - сказал Спайк и пошёл прочь.

Спасенный им бомж, засеменил рядом.

-Уходишь? Ты что? Здесь такое место! Тряпок всяких хватает. Я вон обувку нашёл, почти новую.... Подошву только подвязал и ничего. Знаешь сколько ходил! А сухарей здесь валом. Я крысоловку сделал, так крысятину варил. Вдвоём мы их враз выгоним, а?

Спайк остановился. Бомж принял его за такого же помойника, как и он сам. Конечно, в темноте он мог ошибиться, но в принципе, Спайк понимал, что не многим от него отличается.

-Я с помоек не питаюсь, - раздельно произнёс он.

Помойник разочаровано отступил.

-Да? - потухшим голосом сказал он, - ну извини. Я думал.... Жаль....

От его слов, Спайк вдруг засмеялся. Вроде бы ничего особо смешного-то нет, но ему стало смешно. Это было похоже на истерику. Он хохотал, привалившись к стене дома и не мог остановиться. Напряжение, которое копилось в нём этот месяц, вырвалось наружу. Бомж этого не понимал. Он стоял и растерянно смотрел на него.

-А чё смеёшься?

Спайк отмахнулся. А потом замолчал. Подошёл к нему вплотную и встряхнул за плечи:

-Ты хоть соображаешь, чего ты сказал?

Бомж был костлявый и худой. Он чего-то испугался:

-Нет....

-Да не дрейф, - Спайк чувствовал непонятное облегчение, - ты сказал "жаль" после того, как я сказал, что не роюсь в помойках. Понимаешь?

Бомж не понимал. Спайк ещё раз попытался объяснить:

-Понимаешь, я хожу в магазин, покупаю еду. Хлеб, сыр, иногда колбасу, а ты говоришь "жаль" будто в помойках рыться лучше, чем иметь деньги и ходить в магазин.

Бомж не понимал. Тогда Спайк отпустил его:

-Ладно. Не важно это. Пошли!

-Куда?

А правда, куда?

-Ко мне, что ль, - подумав, ответил Спайк.

-Зачем?

-В гости, что ли. Угощу чем-нибудь.

-Пошли, - обрадовался бомж, - а далеко?

-Рядом.

Пока шли, бомж совался во всякие дырки, шелестел какой-то бумагой и пытался поймать дикую кошку. Для этого он швырнул в неё камень, но не попал и расстроился:

-Столько мяса убежало.

-Слушай, как тебя зовут? - Не выдержал Спайк.

-Аск. А что?

-Ничего! Ты на охоте, или в гости ко мне идёшь?

-В гости иду.

-Так чего за кошкой гоняешься?

-Так не с пустыми ж руками....

-Не с пустыми? - Спайка снова разобрал смех, - ты думаешь, я кошку буду есть?

-А что? Хорошее мясо!

-Не трудись. Что поесть у нас найдётся.

На улице уже забрезжил рассвет, а в подвале всё ещё было темно. Спайк пошарил руками под лежаком и достал огарок свечи. Чиркнув простенькой зажигалкой, запалил его и поставил на обрубок ржавой трубы. Слабый огонёк осветил помещение и Аск завертел головой.

-Хорошо ты устроился, - с завистью заметил он и тут обнаружил самое главное, - а это что у тебя тут? А?

К потолку был подвешен кулёк с хлебом и сыром.

-Чтобы крысы не сожрали, - пояснил Спайк и отцепил кулёк с проволоки.

Аск шумно сглотнул слюну. Алчным взглядом, он следил за тем, как Спайк ножом режет хлеб и укладывает на него кусочек сыра.

-Держи, - Спайк протянул хлеб с сыром и Аск вцепился в него зубами.

Старательно работая челюстями, бомж, тем не менее, не успевал пережёвывать. Он глотал куски, давился и снова глотал, а глаза его неотступно следили за новым куском, который Спайк отрезал для себя. При этом свободная рука бомжа сама по себе тянулась к хлебу и Спайк не мог не вложить в неё этот кусок.

Жадность дошла до абсурда. В правой руке Аска всё ещё оставался хлеб, когда левой рукой он потянул в рот второй кусок хлеба. Куснув с обеих рук, он продолжал бестолково работать челюстями.

Спайк не выдержал: