Дэн Симмонс - Троя

Увидев такое, Тидид окончательно «слетает с катушек», сминает последнюю линию неприятельской обороны и молча устремляется к дочери Зевса, на бегу замахиваясь копьем. Афродита небрежно прикрывается силовым полем: подумаешь, какой-то смертный.

Она забыла, что имеет дело с усовершенствованной версией человека.

Диомед кидается вперед. В воздухе что-то сухо щелкает. Блестящее жало копья пробивает защитное излучение, разрывает шелковый хитон и наконец божественную плоть. Острый как бритва наконечник отсекает кисть от руки, обнажив розовые мускулы и белую кость. Золотой ихор – это вам не алая кровь кратковечных! – брызжет фонтаном.

Какое-то мгновение богиня изумленно смотрит на рану. А потом поднимает визг – ужасный, нечеловеческий, словно рев, издаваемый блоком мощнейших усилителей на женском рок-концерте в преисподней.

Афродита пошатывается и роняет наземь потерявшего сознание Энея. Диомед, которому раз в жизни воистину улыбнулась удача, вместо того, чтобы прикончить стерву, вытаскивает меч и кидается обезглавить полутруп троянца.

Но между психопатом и жертвой возникает «сребролукий» Феб-Аполлон. Теперь даже Тидиду не пробиться сквозь желтую пульсирующую полусферу плазменного щита. Ослепленный жаждой крови, герой отчаянно продолжает битву, высекая из сфероида красные искры. Афродита все еще глядит на свою искалеченную руку; того и смотри, грохнется в обморок на глазах у бушующего яростью Диомеда. От боли она не способна даже сосредоточиться, чтобы раскинуть нормальное защитное поле.

И тут по небу прилетает в сияющей колеснице брат богини Арес. Плазменный выброс разбрасывает людей во все стороны, расчищая место для посадки, и бог войны приземляется в паре шагов от сестры. Сквозь стоны и причитания Афродита пытается объяснить, что смертный сын Тидея обезумел.

– Он и на Зевса готов напасть! – восклицает она.

– Сможешь править небесной колесницей? – спрашивает Арес.

– Нет!

Теперь Афродита действительно лишается сознания и падает без сил на руки брата, все еще осторожно сжимая кисть, истекающую кровью… тьфу, ихором. Неприятное какое-то зрелище. Обычно боги не проливают золотую влагу – по крайней мере на моем веку подобного не случалось.

Аполлон по-прежнему защищает Энея. Троянцы пятятся, округлив глаза от ужаса, однако упрямый Тидид продолжает неистовствовать. Силы небесные, в инфракрасных лучах его фигура кажется отлитой из кипящей лавы!

На поле возникает Ирида, «ветроногая вестница Зевса».

– Отвези ее на Олимп, – велит Арес, бережно укладывая сестру в колесницу.

Богиня коротко кивает, устремляет удивительную повозку, лишенную коней, прямо в небеса и скрывается из виду.

– Потрясающе, – благоговейно выдыхает Найтенгельзер.

– Какая-то, мать ее, фантастика, – соглашаюсь я. Впервые человек напал при мне на бессмертного. Да еще и удачно!

У коллеги отвисает челюсть. Кажется, он шокирован моими грубыми словами. Все время забываю, что мы из разных столетий.

– А что, не так разве? – оправдываюсь я.

Вот бы проследить за Афродитой. У Гомера подробно описана ее встреча с отцом, но поэма и реальность стали что-то частенько расходиться… Любопытство прямо-таки сжигает меня. Начинаю незаметно отступать в сторону. Хотя схолиаст настолько поглощен битвой, что и без того не помнит о моем существовании. Остается лишь надеть Шлем Аида и…

Тут кое-что задерживает меня. Диомед испускает оглушительный клич – ничуть не тише вопля самой Афродиты, эхо которого до сих пор гудит над долиной – и вновь кидается на Энея и его заступника Аполлона. На этот раз наноулучшенное тело и фазотрансформированный меч проламывают внешний слой защитного поля насквозь.

Застыв на месте, бог лучников наблюдает за тем, как Тидид прорубает себе клинком дорогу в мерцающем сиянии. (Ахеец похож на дворника, разгребающего невидимый снег.)

Внезапно грозный рев Аполлона разносится по окрестностям, наверное, мили на три:

– Опомнись, Диомед! Отступи! Полно тягаться с богами, гордый безумец! Племя бессмертных и вы, жалкие, что влачитесь во прахе, от века не были равны между собою! Да и не будут!

«Сребролукий» и так-то был нехилого сложения; теперь же он вырастает в два раза, превращаясь в двадцатифутового великана. Тидид немедленно прекращает сражение, хотя и трудно сказать почему: то ли действительно испугался, то ли просто устал.

Покровитель лучников раскрывает над собой и Энеем купол непроглядного мрака. Спустя минуту тьма исчезает; Аполлона под ней уже нет, зато Анхизид по-прежнему распластан на земле, раненный, истекающий кровью, с раздробленным бедром. Троянцы тут же сбегаются, чтобы окружить своего военачальника и любой ценой спасти его от Диомеда.

Но это – не Эней. «Сребролукий» оставил на поле осязаемую голограмму, а настоящего героя унес в илионскую цитадель Пергам. Там его ждут богини Лета и Артемида, сестра Ареса, которые мигом залатают изувеченное тело и вернут полководца к жизни при помощи наномедицины.

Владыка сражений продолжает призывать троянцев к воссоединению, окружив их войско защитным покровом. Как только я решаю, что пора бы посетить Олимп, Аполлон квитируется обратно.

– Арес, мужегубец кровавый, стен разрушитель! Ты что же, и дальше позволишь этому куску песьего дерьма себя оскорблять?! – Скрытый от человеческих глаз, «сребролукий» грозно указывает перстом на Диомеда, который уже понемногу приходит в чувство.

– Оскорблять? Так он посмел задеть меня?!

– Конечно, безмозглая твоя башка! – грохочет Аполлон, пользуясь ультразвуковыми частотами, доступными лишь слуху Олимпийцев, схолиастов, да еще троянских собак, которые тут же поднимают неистовый брех и жуткий вой. – Вот этот… этот кратковечный… дерзнул напасть на твою сестру, богиню любви, и перерезал божественные сухожилия белой руки! Он и мне бросил вызов, мне, одному их самых могущественных постлюдей! Думаешь, для чего Афина превратила Тидида в сверхгероя? Дабы без жалости высмеять тебя , кровожадный охотник до сечи!

Арес аж выворачивается в сторону Диомеда; тот все еще тяжело пыхтит, не обращая на бога ни малейшего внимания.

– Шутить со мной?! – Надрывный визг любителя сражений заставляет присутствующих Олимпийцев зажать уши; как я и подозревал годами, для бессмертного он слишком недальновиден. – Издеваться надо мной?!

– Прикончи его! – восклицает Аполлон в ультразвуковом диапазоне. – Вырежи и съешь его сердце!

Закончив напутственное слово, «сребролукий» квитируется прочь.

Бог войны теряет самообладание. Меня так и подмывает посмотреть, как там Афродита, сильно ли ранена, но разве можно упустить такое зрелище? И я решаю остаться.