Дэн Симмонс - Троя

— ВСЕМ ПРАВИТ МИЛОСЕРДНЫЙ БОГ. — Эхо слов гиганта, лишенного очертаний, раскатывается среди острых пиков и долин Тартара. — ЗЕВС НЕ ВСЕМОГУЩ. ОН БОЛЬШЕ НЕ ДОЛЖЕН ЦАРИТЬ НА ОЛИМПЕ.

Секунду назад Ахиллес был уверен, что скрытый под покровом Демогоргон бестелесен, но вдруг великан поднимает руку в тяжелых складках ниспадающей ткани и растопыривает жуткие пальцы.

Брано-Дыра в двух сотнях ярдов за спиной хромоногого кузнеца словно по приказу взмывает в воздух, зависает над сонмом чудовищ, расползается в ширину и начинает опускаться.

— СЛОВА ПУСТЫ, В НИХ ПРАВДЫ НЕТ, — гремит Демогоргон, покуда алый круг пламени накрывает всех собравшихся. — БОЛЬ — ВОТ ЕДИНСТВЕННЫЙ И ВЕРНЫЙ НАШ ОТВЕТ!

Гефест хватает ахейца за руку. Бессмертный карлик дико ухмыляется в нечесаную бороду:

— Ну, держись, парень.

События обернулись неожиданным, отчаянным, почти бредовым образом, но Манмут был счастлив, как никогда.

Космошлюпка зависла низко над водой и сбросила «Смуглую леди» в океан примерно в пятнадцати километрах к северу от опасных координат критических сингулярностей. Сума Четвертый не желал, чтобы всплеск разбудил семьсот шестьдесят восемь обнаруженных черных дыр, вероятно, заключенных внутри боеголовок на древней затонувшей субмарине, которую засекли приборы, — и никто не стал возражать.

Если бы у маленького европейца был рот, моравек ухмылялся бы как последний идиот. «Смуглая леди», созданная для исследований и спасательных работ подо льдом, в условиях кошмарного давления и кромешной, как у Бога за пазухой, тьмы на спутнике Юпитера, отлично повела себя в глубинах земного Атлантического океана.

Не просто отлично, а на отлично с плюсом.

— Как жаль, что ты не видишь , — промолвил Манмут по частной линии.

Друзья вновь остались наедине. Остальные не выказали особого желания взглянуть на семьсот шестьдесят восемь скрытых, но близких к критическому состоянию черных дырок, и космошлюпка поспешила удалиться: Сума Четвертый отправился далее на разведку, на сей раз — к восточной морской границе Северной Америки.

— Я «вижу» сигналы радаров, сонаров и тепловое изображение , — откликнулся Орфу.

— Да, но это не то же самое. Здесь так много света! А до поверхности более двадцати метров. Даже когда Юпитер сиял в полную силу, его лучи проникали через разводья не глубже нескольких метров.

— Вот красота, должно быть , — заметил иониец.

— Еще какая , — подхватил Манмут, не обращая внимания на иронический тон товарища. — От солнечных лучей все вокруг мерцает и играет зелеными бликами. Даже моя «Леди» в растерянности.

— А что, она воспринимает свет?

— Конечно , — сказал капитан подлодки. — Ее работа — докладывать мне обо всем, в нужное время поставлять подходящие данные, так что «Леди» вполне разумна, чтобы почувствовать, как переменилось освещение, гравитация, ощутить красоту. Ей тоже здесь нравится.

— Вот и хорошо , — громыхнул гигантский краб. — Тогда лучше не порть своей подружке настроение и не говори, куда мы держим путь.

— Она знает , — отозвался Манмут, не позволяя ионийцу испортить собственное радужное настроение.

Сонар известил о подводном хребте, где и располагались обломки кораблекрушения, — хребте, чьи пики выросли над илистым дном, не достигнув восьмидесяти метров до поверхности. Европеец никак не мог привыкнуть к здешнему мелководью: в океанах Европы не было места, где между дном и льдами оставалось бы менее километра.

— Я целиком прочел программу по обезвреживанию боеголовок, которую передал нам Чо Ли , — сказал Орфу. — Ты уже ознакомился с подробностями?

— Вообще-то нет.

Манмут, конечно, загрузил длинный протокол в банк активной памяти, но был слишком занят, наблюдая, как «Смуглая леди» спускается под воду и сживается с чудесным окружением. Его любимая лодка стала как новенькая и даже лучше. Механики с Фобоса великолепно потрудились над ней. Любая система, четко работавшая на Европе вплоть до прошлого года и разрушительного падения на Марс, действовала и теперь, даже еще слаженнее, в ласковых волнах планеты Земля.

— В этой программе хорошо одно: то, что наша миссия теоретически выполнима , — сообщил иониец. — У нас на борту есть нужные инструменты, включая газовый резак на десять тысяч градусов и сфокусированные генераторы силовых полей. На многих этапах я буду твоими руками, а ты — моими глазами, воспринимающими видимый спектр. Придется попотеть над каждой боеголовкой в отдельности. Однако в теории мы с ними справимся.

— Это хорошая новость , — вставил Манмут.

— А теперь плохая. Если работать непрерывно, без обеда и перекуров, то на одну черную дыру — заметь, не боеголовку, а на каждую дырку в предкритическом состоянии, — уйдет около девяти часов.

— Если помножить на семьсот шестьдесят восемь… — Капитан подлодки запнулся.

— …получится шесть тысяч девятьсот двенадцать часов , — закончил Орфу. — Учитывая, что мы на Земле, где время соответствует стандартному времени моравеков, это составит двести сорок семь с половиной суток при условии, что все пойдет как по маслу, то есть согласно плану.

— Ну… — Манмут задумался. — Давай займемся этим позже, когда найдем затонувшую посудину и подберемся к торпедам.

— Как все-таки странно иметь прямой доступ к сонару , — произнес гигантский краб. — Это не то что лучше слышать. Такое ощущение, будто бы кожа вдруг…

— А вот и он , — перебил ионийца товарищ, — остов погибшего судна. Я вижу.

Разумеется, ощущение перспективы и визуального горизонта и, следовательно, расстояний на крупной Земле сильно отличалось от Марса, к которому маленький моравек почти успел привыкнуть, и тем более от крохотной Европы, где он провел все остальные годы своего существования. Однако сигналы сонара, глубинного радара, приборов обнаружения и собственные глаза уверяли Манмута, что корма затонувшей пятидесятипятиметровой субмарины лежит на илистом дне прямо по курсу в пяти сотнях метров.

— О Боже , — прошептал капитан. — Ты это видишь… с помощью сонара или радара?

— Да.

Посудина лежала на брюхе книзу носом, но тот исчезал за силовым полем, которое ограждало сухую полоску, прорезавшую океан от европейского побережья к Северной Америке. Манмут восхищенно уставился на сияющую стену Бреши. Здесь, на глубине более семидесяти метров, где дно должно быть чернее самых темных чернил, вода переливалась яркими солнечными бликами, пятна плясали и на замшелом корпусе затонувшей субмарины.

— Я вижу, что ее убило , — проговорил маленький европеец. — Твои радар и сонар засекли развороченный участок на месте машинного отделения? Сразу же за торпедным отсеком?