Дэн Симмонс - Троя

Древние пророчества утверждали: Трое не суждено пасть, покуда перемычка Скейских ворот будет на месте. Пробираясь на берег сквозь тесную толпу, я заметил разбитые деревянные створки и рухнувший каменный монолит.

Прошло всего лишь десять минут, а все вокруг стало совершенно другим. Мгновенно свалившийся с неба огонь переменил до неузнаваемости не только сам город, но и окрестности, даже небо, даже погоду.

«Мы больше не в Канзасе, Тотошка».

Двадцать с лишним лет я преподавал «Илиаду» в Индианском университете и кое-где еще, но никогда и не думал поехать в Трою — вернее, посетить ее останки у турецкого побережья. Зато мне попадалось достаточно снимков, сделанных в конце двадцатого — начале двадцать первого века. Так вот место, куда подобно домику Дороти упал с небес Илион, походило на те руины в местечке под названием Гиссарлык, а не на оживленный деловой центр империи.

При взгляде на изменившийся пейзаж (иным был даже небосвод, ибо греки сражались при свете дня, а теперь воцарились сумерки) я вспомнил отрывок из байроновского «Дон Жуана», написанный в тысяча восемьсот десятом году, когда поэт посетил Гиссарлык, ощутив одновременно и связь с героическим прошлым, и удаленность от него:

Овцы вокруг не бродили, однако, обернувшись на поверженный город, я увидел знакомые очертания хребта, разве что на пять футов и два дюйма ниже там, где Троя рухнула на каменные развалины, оставленные археологом-любителем по имени Шлиман. Древние римляне возвели свой Илиум прямо на руинах погибшей греческой твердыни, так что нам еще повезло: могли бы упасть гораздо ниже.

На севере, где на много миль простиралась зеленая долина Симоиса, идеальное пастбище и выгон для троянских коней, теперь высился лес. Ровная долина Скамандра между городской стеной и западным побережьем, на которой последние одиннадцать лет разыгрывались бурные сражения, была изрыта оврагами, трясинами, поросла чахлым дубьем и соснами. Я и направился к берегу, взобрался по дороге на Лесистый Утес, как его называли троянцы, даже не сознавая толком, где нахожусь, — и вдруг остолбенел.

Море исчезло.

Не то чтобы линия волн отступила, как мне твердили обрывочные воспоминания из прошлой жизни. Долбаное Эгейское море пропало совсем!

Отыскав на вершине утеса самый высокий валун, я уселся и предался размышлениям. Интересно даже не то куда , но в какое время отослали нас Никта с Гефестом? В тусклых вечерних сумерках взгляд не мог различить электрических огней — ни на суше, ни на глубоком дне, ныне поросшем крепкими деревьями и кустарником.

«Сдается мне, Тотошка, мы не просто улетели из Канзаса. Мы даже и не в стране Оз».

Вечереющий небосклон затянули тучи, однако я рассмотрел тысячи и тысячи воинов, собравшихся полумильной дугой там, где пятнадцать минут назад еще находилась линия берега. Сначала мне даже показалось, что битва продолжается: вокруг лежали тысячи новых трупов, но потом стало ясно, что люди просто толпятся, смешав любые линии обороны, сражения, утратив дисциплину. Позже обнаружилось: треть воинов, равно троянцев и ахейцев, переломали себе кости, в основном берцовые, упав с пятифутовой высоты на скалы и в ущелья, которых не было секунду назад. Люди, только что горевшие жаждой выпустить друг другу кишки или раскроить череп, стенали вповалку на земле и пытались подняться.

Я поспешил вниз по склону и дальше, по равнине, которая вдруг стала совсем непригодна для ног. Поэтому передовой троянской линии — или того, во что она превратилась, — я достиг уже почти в кромешной темноте.

Сразу же принялся расспрашивать о Гекторе, но отыскал его только через полчаса, при свете факелов.

Деверь Елены и его раненый брат Деифоб совещались с бывшим воеводой критян, нынешним аргивским предводителем Идоменеем Девкалидом и Малым Аяксом из Локра (потомка Оилея принесли на носилках: еще утром он получил удар клинком по голеням, перерубивший мясо и мышцы до самых костей). Еще на совете присутствовал Фразимед, доблестный Несторов отпрыск, которого я с утра почитал умершим; герой пропал без вести при битве за последний защитный ров. Как выяснилось, Фразимед был всего лишь третий раз ранен и несколько часов кряду выкапывался из траншеи, заполненной мертвецами, — только для того, чтобы оказаться среди троянцев. Его взяли в плен — редкий акт милосердия в последние дни, а также за все одиннадцать лет войны, — а теперь он стоял опершись на сломанное копье вместо костыля.

— Хок-эн-беа-уиии! — Почему-то мой приход осчастливил Гектора. — Сын Дуэйна! Я рад, что ты пережил это безумие. Но кто его причина? Кто или что его вызвало?

— Это устроили бессмертные, — честно ответил я. — Точнее говоря, покровитель огня Гефест и таинственная Никта, соработница Судеб.

— Ты и раньше был близок с богами, Дуэйнид. Почему они так поступили? Что им от нас нужно?

Я мотнул головой. Пламя факелов рвало ночь на куски, трепеща на сильном ветру, дувшем с запада: еще недавно там было Средиземноморье, сейчас же в воздухе витали запахи трав.

— Чего они хотят, уже не важно. Вы больше не увидите богов. Они сгинули навсегда.

Сто или двести столпившихся вокруг мужей не проронили ни слова. С минуту мы слышали только треск факелов и стоны раненых из темноты.

— Откуда ты знаешь? — спросил Малый Аякс.

— Я только что с Олимпа. Ваш Ахиллес прикончил Зевса на поединке.

Поднявшийся ропот перерос бы в настоящий рев, если бы Гектор не заставил всех замолчать.

— Продолжай, сын Дуэйна.

— Ахиллес убил Кронида, титаны вернулись из Тартара. В конце концов миром станет править Гефест, так решили Ночь и С у дьбы, однако на ближайший год или около того ваша Земля будет полем битвы, на котором не выжить ни одному кратковечному. Вот почему хромоногий отправил город сюда — вместе с вами, уцелевшими ахейцами и троянцами.

— Куда это сюда? — поинтересовался Идоменей.

— Понятия не имею.

— Когда нам позволят вернуться?

— Никогда.

Пожалуй, впервые в жизни я произнес три коротких слога с такой уверенностью.

И тут случилось второе невероятное событие дня, если первым считать падение Илиона в иную вселенную.

С тех пор, как город опустился на горный хребет, небосвод был затянут густыми тучами, потому и сумерки нагрянули так быстро. Так вот в эту минуту благоухающий разнотравьем ветер погнал облака на восток, и у нас над головами вдруг прояснились небеса.