Дэн Симмонс - Троя

Ахиллес умертвил Этиона в сражении вскоре после высадки, когда ахейцы «брали» и грабили прилежащие к Трое земли. У дочери царя было семеро братьев, из них ни одного воина – все пастыри белорунных овец и козопасы. Быстроногий Пелид поубивал их за день. Выловил по одному в дубравах и на пастбищах, затравил, словно диких зверей, на каменистых склонах Плака. Настала ночь, и прославленный герой сжег тело правителя с подобающими почестями, в искусно сработанных бронзовых доспехах, велев насыпать над прахом покойного высокий погребальный холм. Трупы наследников так и остались лежать в полях, на корм голодным хищникам.

Разграбив дюжину городов, Ахиллес беззастенчиво потребовал за мать Андромахи прямо-таки царский выкуп. И тут же получил свою долю: Илион обладал по тем временам достаточными богатствами, чтобы торговаться с захватчиком.

Правительница возвратилась в опустевший киликийский дворец, где, по печальным рассказам самой Андромахи, «градом серебряных стрел умертвила ее Артемида богиня».

Ну да, в некотором роде.

Артемида, дщерь Зевса и Лето, является богиней охоты, по совместительству отвечая за деторождение. Помнится, разъяренный Аполлон однажды прикрикнул на сестру в присутствии верховного отца: «Он позволяет тебе губить матерей в муках», [15] В «Илиаде» нет подобной сцены. В песни двадцать первой супруга Зевса Гера обвиняет Артемиду: «Гордая луком! Тебя лишь над смертными женами львицей Зевс поставил, над ними свирепствовать дал тебе волю». намекая на то, что Артемида не только прислуживает смертным женщинам в качестве небесной акушерки, но и убивает при родах.

Заложница Ахиллеса скончалась спустя девять месяцев после гибели Этиона. Выходит, мать Андромахи умерла, пытаясь произвести на свет потомка убийцы собственного мужа.

И не говорите мне, что стерва Ирония не правит миром.

Андромахи и младенца не оказалось дома. Гектор заметался из комнаты в комнату; мы, четверо копьеборцев из свиты, застыли у входа, не вмешиваясь. На поле брани я ни разу не видел героя таким взволнованным. Но вот он кинулся обратно к дверям и натолкнулся на двух рабынь.

– Где Андромаха? Пошла к невестке? Навещает золовок? Удалилась в храм Афины с благородными ахеянками?

– Госпожа отправилась к городской стене, хозяин, – отвечала проворная ключница. – Все женщины Илиона прослышали о нынешней ужасной битве, о том, как троянцы отступают из-за черной ярости Диомеда; вот ваша супруга и устремилась к большой башне узнать, живы ли вы еще. Побежала без оглядки, точно рассудка лишилась, о господин. Кормилица с Астианаксом, конечно, припустила следом.

Гектора будто ветром сдуло; мы едва поспевали за ним, пробиваясь сквозь плотную толпу. В квартале от Скейских ворот я вдруг понял, что не должен здесь находиться. Встреча легендарных супругов – событие огромной важности. Там наверняка будет множество богов. И разумеется, Муза, которой не терпится выследить меня.

За сотни ярдов до цели я незаметно отстал от своих товарищей и нырнул в узкий проулок. Вечерние тени сгущались, в воздухе разливалась прохлада, но высокие башни Илиона еще пылали в алых лучах солнца, что медленно садилось на востоке. Выбрав одно из укреплений, я взбежал по внутренней винтовой лестнице на самый верх. Сменить, что ли, тело? Впрочем, какая разница: копьеносец-то безымянный, а значит, важной роли в сражении не сыграет.

Башня имела форму минарета, что странно, ведь ислам появится через тысячи лет. Я выступил на узкий закругленный балкон, как привилегированный зритель грядущего действа. Солнце било прямо в глаза; пришлось подправить поляризацию визуальных фильтров и настроить фокус богоданных контактных линз, и я получил отличный вид на городскую стену.

Андромаха опрометью сбежала вниз по выступу, кинулась на шею мужа, болтая ногами; Гектор крепко обнял ее в ответ и прижал к себе. Его полированный бронзовый шлем ярко сиял в закатных лучах. Прочие воины и сокрушенные заботой женщины расступились, чтобы дать вождю побыть вдвоем с любимой. Одна лишь нянька с малышом на руках не решалась покинуть пару.

Можно было бы легко подслушать разговор при помощи остронаправленного микрофона, однако я решил просто смотреть на супругов, на выражения их лиц, следить за движением губ. Оправившись от первого восторга, Андромаха нахмурилась и начала быстро-быстро, настойчиво говорить.

Со слов Гомера я примерно помнил, о чем речь. Дщерь Этиона перечисляла свои скорби, сетовала на одиночество, постигшее горемычную после гибели старого отца и милых братьев.

– Теперь ты мне отец, – прочел я на алых губах Андромахи, – и почтенная матерь – тоже ты, Гектор. Единый мой брат, моя любовь, мой муж – молодой, горячий, доблестный, живой! Ты все для меня! Сжалься, супруг! Не уходи. Зачем тебе возвращаться в долины и пасть в бою? Чтобы кони ахейцев таскали твое сильное тело по камням, пока плоть не отделится от костей? Останься! Сражайся тут . Городу нужна твоя защита. Борись у стен!

Гектор медленно покачал головой, слепя окружающих яркими бликами от шлема:

– Не могу.

– Можешь! – Лицо Андромахи исказила гримаса любви и страха. – Должен. Подтяни войско к смоковнице… Вон туда, видишь? Там легче всего проникнуть в священный Илион, и аргивяне знают об этом. Возможно, какой-то пророк открыл им наше слабое место. В надежде взять город враги уже трижды бросали туда лучших бойцов – обоих Аяксов, Идоменея и ужасного Диомеда. Защити нас, любимый, но только здесь !

– Не могу.

– Можешь! – прокричала она, вырываясь из объятий. – Но не станешь!

– Да, – кивнул герой, – не стану.

– А знаешь ли ты, что будет со мной, о благородный Гектор, когда ты найдешь свою благородную смерть и сделаешься пищей ахейских псов?

Мужчина поморщился, однако смолчал.

– Какой-нибудь потный греческий командир утащит твою вдову, словно простую наложницу! – проорала Андромаха, так что даже до меня долетел ее голос. – Меня увезут в Аргос, обратят в рабыню, которую трахают по первой прихоти Аякса, Большого или Малого, или грозного Диомеда, или начальничка попроще!

– Верно, – твердо, хотя и через силу, произнес Приамид. – Только мои глаза уже закроются и земля надо мной заглушит твои крики.

– Ну да, конечно! – Супруга разразилась хохотом и рыданиями одновременно. – Честнейший герой ничего не услышит, он будет мертв! А его сын, которого жители Илиона единодушно величают Астианаксом – Владыкой города, – станет прислуживать ахейским свиньям, разлученный с матерью-рабыней. Вот цена твоего благородства, великодушный Гектор!

Андромаха, подозвав кормилицу, схватила дитя и выставила его перед собой, точно щит.