Алексей Ерошин - Ночной каменщик

— Кого?

— Ну… Этого, кто стучит.

Ольга опустила дрын.

— А кто стучит-то?

Сторож погасил фонарь и шагнул в полосу света. Лицо у него было располагающее. Даром, что небритое и сморщенное, как сушеная слива, зато доброе.

— Кто… Кабы знать — кто… А ты-то никого не видала?

— Нет…

— То-то вот и оно… Прям тебе мистика какая-то. Дрожишь-то со страху, али замерзла?

— Сама не знаю, — призналась Ольга.

— Это я к чему, — пояснил сторож, — чайник у меня на плите. Идем, отогреисся. Да ты не боись, мне молодые девки уж ни к чему — седьмой десяток разменял.

— Я и не боюсь, — ответила Ольга, бросив арматурину на пол.

Сторож поднял палец:

— О! Глянь-кось, угомонился.

Заварки сторож не жалел. Чай у него был такой крепкий, что вязал во рту.

— Зови меня деда Жора, — представился сторож, высыпая на затертую клеенку зубодробильные сушки, — а с этими осторожней — они только чуток помладше меня будут. Ты их в чае размакивай.

— Ничего, — улыбнулась Ольга.

— А ты девка-то, я смотрю, деревенская, — угадал деда Жора.

— А вы как узнали?

— Дык, здешняя разве куда ночью сунется?

— Не знаю.

— Во-от. А коли деревенская — говори, как на духу: в мелкую нечисть веруешь?

— В кого? — переспросила Ольга.

— Да в кого — в шишей всяких, домовиков.

Ольга подула на черный кипяток в жестяной кружке и пожала плечами:

— Не знаю, я их не видела.

— Я тож не видал, — признался сторож, — а слыхать слышал. Тебя-то вон тоже — чего принесло? Стучит?

— Стучит. А чего стучит?

Деда Жора бухнул в кружку изрядную порцию смородинового варенья и принялся его размешивать, неторопливо побрякивая ложкой.

— Я так думаю — дом у него тут был, у домовушки-то. А как сломали — осиротел, бедолага. Домовикам ить прописка не положена. Вот и строит себе новое жилье. Токмо домовик без приглашения не могёт селиться. А кто его пригласит, коли никто в него не верит? Потому — беда с ним будет. Озлобится, чудить начнет, шишимориться.

— Чего?

— Чего-чего… Шебаршиться, беспокоиться. Пакостить по мелочи. Никому от него покою не будет. Посуду перебьет, пыли натащит. А ночью на грудь сядет — не вздохнуть, и ну дурь нашептывать, кошмарные сны напускать. От что бывает, когда домовик не при месте. Да что нынче домовик-то, коли сами хозяева не при месте. Ты, вона, чего не спишь, по стройкам ходишь? Душа, значится, не в порядке. А была бы в порядке — сопела бы щас мужику под мышку, ага?

— Ага, — согласилась Ольга. — А чего вы сами его не пригласите?

— Да приглашал уж. Не идет. Не то не нравлюсь я ему, не то не хочет в моем вагоне поселяться — он же временный. А может, и нету его вовсе, а я из ума уж выжил. Как думаешь-то — есть он или нет?

— Не знаю. Но ведь стучит кто-то?

— Да не стучит уж. Спугнули, чо ль… Или спать пошел.

— Да и мне пора, — сказала Ольга, — на работу завтра. Спасибо за чай, деда Жора.

— Да чо там. Заходи, ежли чо. Я всегда тута. Гвоздей вдруг надо, или доску какую — найдем. А то, может, поболтать. Ночами-то скука тута.

— Зайду, — пообещала Ольга, — рассказываете интересно, заслушаешься.

— А-а, чо там, — отмахнулся сторож, — не мешки ворочать. Это я завсегда… Тебя проводить, чо ль?

— Да я сама, тут рядом.

На улице стало еще темнее — звезды закрыли тучи, в воздухе висела тонкая водяная морось. Прожектор с вагончика сосредоточенно глазел в недра кирпичного лабиринта. Тощая ссутуленная тень Ольги скользнула по свежей кирпичной кладке и замерла у пустого оконного проема. В окне сидел огромный черный кот.

— Эй, каменщик, — тихонько позвала Ольга, — иди жить ко мне. Я тебя приглашаю.

Кот сверкнул на мгновение зелеными фарами глаз и принялся умываться.

— Я дверь открою, — сказала Ольга. — Захочешь — приходи.

Кот спрыгнул с окна и растворился в темноте. Ольга пожала плечами, еще немного постояла и влезла назад в дыру.

Сквозняк нудно завывал в балконной щели, студя босые ноги. «Надо закрывать дверь, — подумала Ольга, — докурю, и закрою».

В коридоре послышались легкие, почти невесомые шаги, на порог легла короткая серая тень. Огромный черный кот вывернул из-за косяка, зажмурил зеленые глазищи и осторожно втянул носом теплый запах жилья.

— Заходи, — сказала Ольга, — не бойся.

Кот неторопливо прошел по коридорчику, заглянул в ванную, потом на кухню. Осмотрев скромные апартаменты, он вспрыгнул на кресло, свернулся калачиком и замурлыкал. Ольга закрыла дверь, погасила свет и нырнула в кровать. Закрыв глаза, она слушала мягкое кошачье тарахтение в темной тишине и чувствовала, как покой неторопливо расплывается по комнате. «Вот теперь хорошо, — думала Ольга. — Теперь — хорошо. Но еще надо будет купить ходики…».