Оксана Демченко - НЗ. набор землянина [Litres, СИ]

– И зажарят жадный молодняк?

– Нет.

– Зажалят? Зароют?

Кит рассмеялся. Я тоже. У меня, оказывается, сильнейшая тяга к древним расам, я шоколадно таю в тепле их ретро-обаяния. Они такие… искренние и настоящие. В отличие от старых рас, да, хус-ссс… Гюль фыркнула при чтении моих мыслишек. Покосилась на Кита и томно вздохнула.

– Старшие переросли агрессию. К тому же йорфы не способны возродить жизнь и особенно трепетно уважают закон её сохранения.

– А выставить всех гостей к чертовой бабушке за околицу дачной галактики? Не фен-шуй что ли?

– Фен-шуй, очень по-йорфски звучит, – внятно подумал Кит и вслух добавил: – Я именно это хотел уточнить в габ-центре. Ответ получен. Йорфы рады гостям.

Я попросила морфа сделать мне косички со змеями. Гав расстарался немедленно. Я попросила Гюль одеться как можно неприличнее. Она долго грызла губу – и все же расстегнула пуговку у горла. Кит невозмутимо пронаблюдал.

– Пойдем побираться по списку, – бодро сообщила я. – В каждом сообществе гостей я буду требовать цитрамон, пока меня не выставят.

– Что такое цитрамон?

– Таблетка от головы.

Гюль глянула на меня с ужасом, провела рукой по шее, поймала настоящий смысл и обиженно отмахнулась. Первыми по земному алфавиту в списке кандидатов в фармацевты значились дрюккели. Квиппа им в печень!

Кит провел нас в ангар, не покидая дома. Быстро вкатил Гюль понимание основ управления местным транспортом. И мы поплыли в сторону дрюккелей, мирные, как первый клок шторма на дальнем горизонте.

Обитатели упорядоченного мира жили аскетично и компактно. Строем бегали по прямым дорожкам обладатели серых ряс без пояса. По одному и требуя уступить дорогу, ходили красно-тканные. Носители в красно-желтом вообще стояли на манер памятников. Кстати, если верить справочнику, носят они символ умения квипповать, пояс правильного плетения, с закруткой нити по типу вьюна покойного кай-цветка.

Мы вертикально запарковались из ясного неба – и прямо посреди улицы. Серые замерли. Красные остолбенели, садясь на лапах. Оба носителя перестали стоять памятниками, и бодро прыснули в самый средний и, значит, главный дом. Я обхватила голову двумя руками, морф красочно скрутил мне змеи волос в сплошную конвульсию. Стеная до непотребного фальшиво, я побрела к парадному крыльцу. Хотя чего уж там, мне есть, о чем рыдать. Полкило аурума только что в пыль развеяно. Кто мне простит такое?

– О, как тяжко при живучести пять единиц! О, умоляю помочь! – причитала я.

Гюль семенила следом и подвывала из прайдовой солидарности. Ну – или от избытка чувств…

Желто-красный носитель, осознав, что я так и вопрусь в дом, явился на крыльце лично, чтобы отразить агрессию.

– Требую доложить по форме, – проскрипел он. – Требую восстановить порядок.

– Умру без цитрамона, – сказала я, обвисая на плечо Гюль.

– Травма?

– Габбер Сима. Нахожусь в отпуске по восстановлению живучести, – глухо доложила я. – Голова болит. Не могу найти средство, соответствующее метаболизму. Дома принимала цитрамон. Кто еще поможет, как не вы, носители упорядоченности?

– Формула извлекаема из сознания? – родич Чаппы внял мольбам и даже простил мне вторжение, хотя лесть была грубее наждака.

Я всхлипнула. И меня пригласили в дом. Следующие полчаса в моих мозгах копались, хотя чего-чего, а химии там нет даже в объеме средней школы. Я только знаю, что надо лить кислоту в воду, а не наоборот. Кажется. Носитель все время визита старался поддержать видимость осмысленности его. То есть принимал у меня отчет для габариуса, потрошил меня же во имя уточнения деталей истории с сейфом. Недоумевал, как я тут оказалась так скоро – но по этому поводу я сразу впадала в очередной приступ головной боли, спасибо морфу, он теперь нагло сидел на голове, имитировал что угодно в открытую, притворяясь модной прической – и все верили…

– Вероятно, цитрамон нам не воссоздать, – нехотя признал носитель, вычерпав все данные об имперцах и сейфе, какие я согласилась отдать. – Могу предложить аналог, созданный под ваш метаболизм.

Я возблагодарила. Он выслушал и вроде остался доволен. С тем и расстались. Взлетели мы, зная твердо: тут уже три доли цикла безвылазно находится официальная посольская миссия Дрюккеля, причем с особыми расширенными полномочиями – это высмотрела Гюль, она лучше моего понимает в плетении поясов и иных символах, обозначающих ранги. Через многослойную защиту приватности носитель телепался кое-как, даже при способностях Гюль. Но огорчение и даже досаду она считала. А вот сам носитель нам сообщил, что гостит у йорфов, как частное лицо. И на днях улетает домой.

– Твоя головная боль не впечатлит империю, – заподозрила Гюль.

– Они последние, к кому полетим. То есть, у меня будет настоящая головная боль. И у них, чуть погодя, тоже.

– Твой статус вне пределов габа формальный. Побереги голову.

– У тебя живучесть вдвое выше, чем у любого тэя, ты защитишь мои останки. И убивать на планете бессмертных – не фен-шуй. Не ф-фен сш-уй.

– Уймись.

Я постаралась. День в мире йорфов длинный, светлая часть равна по продолжительности темной и близка к десяти стандартным часам. К закату мы прорекламировали цитрамон во всех семи посольствах. Если на Землю скоро явятся орды пришельцев и ломанутся в аптеку – родные фарм-компании меня причислят к лику святых и наградят, блин, золотой клизмой. По голове.

Хватит о глупом. Все послы с особыми полномочиями, если им верить, в благостном мирке старших прожигали отпуска, все собирались домой, были крепко злы и раздосадованы.

В сумерках я гордо прошествовала к крыльцу имперского особняка. Меня ждали. Не то чтобы у них была супер-пупер служба безопасности, просто на дорожке стоял тот самый Хусс. И мрачно щерился на меня взбешенными змеями. Оказывается, у них все же есть пасти. Зубастые.

– Что. Вы. Себе. Позволяете, – выговорил он без намека на фамильярное шипение.

– Я служу в габе. Намерена понять, чего вы себе не позволяете, – честно сказала я. – Тут все врут. Я эмпат, как меня заверили. От тотального вранья у меня раскалывается голова.

– Вернитесь в дом. Лечитесь. Улетайте.

Он стоял на дорожке и не собирался пропускать меня к порогу. Что, в общем-то, и требовалось доказать. Я развернулась, пожелала спокойной ночи и пошла к нашему транспорту. Уже от него покосилась на несчастного пенсионера.

– Уважаемый Хусс, если я принесу извинения, вам станет хоть немного легче на душе?

– Нет. Улетайте.

– Тогда я приношу извинения.

Гюль повела транспорт к нашему дому. Я тупо глядела перед собой и не видела ничего. У меня ужасно болела голова, по-настоящему. Я изображала клиническую идиотку весь день. От меня этого ждали? Ну, так получили с лихвой.