Оксана Демченко - НЗ. набор землянина [Litres, СИ]

Йорфы стояли слитной группой каменных идиотов. Я показала им язык и отвернулась. Не люблю змей. Дважды не уважаю змей, которые, блин, разучились жалить врага. Пережили свой яд. Эту фразу про старую гнилозубую кобру из известной книги я помню наизусть.

Минут через двадцать по моему внутреннему счету времени корабль, более не прикидываясь каким-то там домом, пошел на посадку. Я бы не успела добежать до края поселка, да-а…

Из люка носом в траву, с ускорением, вылетел черноглазый вертлявый тинэйджер. Извернулся, затравленно косясь на пестрое собрание и отползая задом под борт, как можно дальше. Затем увидел Хусса и метнулся к нему, уткнулся в живот и принялся жалко хныкать.

– Слабак, – изрекла я.

– Его сегодня должны были казнить… как казнили того тэя. Нам показали весь процесс, – нехотя признал Хусс, гладя чужое дитя по голове. – Сима, вы очень странное существо. Вас взяли на борт упрямцы из сектора кэфов, хотя лично я постарался бы уклоняться от вас на полгалактики самое малое. Кто бы мог подумать… что зря. Сима, у вас есть намерение высказать вслух свое пожелание?

– Без договора, – предупредила я. Прищурилась и выбрала желание. – А знаете, уважаемый Хусс, подарите кусок вашей пожилой галактики морфам. Тогда их неизбежно признают разумными. Иначе у вас и у них подарок не оттяпать, заповедники делить сложнее, чем просто сельхозугодия.

Никто не понял моих аналогий, но и спорить на сей раз не стали вроде. Молчат, переваривают.

– Упорядоченность будет голосовать за, – важно изрек посол Дрюккеля, встряхнул золотистую накидку – и она снова нежно, совершенно осознанно, обняла хитиновую спину. Дрюккель погладил своего морфа. – Габбер Сима, я полагаю, во имя благополучия универсума вас следовало бы отправить домой, как того прямо теперь требует империя. Но мы пока не учтем их запрос, хотя каждой квиппе – своя грядка. Да. Помните это. Мудрый закон выживания.

Он удалился. Я снова посмотрела на йорфа. Спросила, отделят ли теперь дитятю от загадочной кладки. И что дает бессмертным последняя.

– Нельзя ничего перепрыгнуть, – без сожаления сообщил Хусс. – На сохранении первичных материалов расы настояли кэфы, это было очень давно и тогда мы только начинали опыты с продолжительностью жизни и иными параметрами организма. Теперь первичное от нас отделено слишком многими изменениями… Мы стали, в общем-то, несовместимы со своим же исходным кодом. Однако он, в отличие от нас, имеет потенциал развития. Мы поживем здесь еще немного, циклов триста, пожалуй. Подберем систему планет помоложе и потеплее там, за силовым барьером. Засеем. И начнем сначала. Бережно, под наблюдением. Кэфы нас предупреждали, но мы тогда не поняли. Пора уходить. Старшие должны однажды уходить, это правильно.

Хорошо иметь домик в деревне. Утром вы встаете лениво. Домик вас будит, угощает и приветливо распахивает дверь, провожая на прогулку. За вами след в след топает роскошная, как Клеопатра после дополнительного тюнинга, подруга. Пялится на вас и думает очень нескромно: быть или не быть подругой, а то варианты все в наличии. Из соседних домов выходят и любезно вам улыбаются Хусс и Шосс, не братья, но как ни присматривайся по мне – начисто близнецы. Оба рады, потому что однажды я улечу. Они верят в лучшее. Я тоже верю. Иначе свихнусь от сельской тоски.

Я не хотела тут гостить! Я обещала отбыть сразу после памятной тусовки по поводу имперского договора.

Но Кит смотался в полчаса до габа и обратно, пнул пацана из люка наружу… и медленно растворился в воздухе. Всем кораблем, только Гюль осталась на месте миража. Я сперва не поняла подвоха. До вечера ждала, когда же наш домик с привидением кэфа закрепится на прежнем месте. То есть я думала: он тут, но никак не выпьет нужный проявитель… Но, увы мне, не сбылось. Зато Хусс пришел за закате, ежась от холода, проводил меня и Гюль, заселил в соседний дом. Объяснил, что с кораблями кэфов такое бывает. Они летают-летают, быстрее и ловчее сказок о себе самих. Потом вдруг р-раз – и ныряют в неведомые недра универсума.

Так что наш Кит – он и правда кит. Он здесь на время, а где-то там он вдыхает свое топливо, которое ему нужно, как мне – воздух. Полет до габа в полчаса подистощил Кита, и он ушел на дозаправку раньше, чем сам планировал. А что? Я не в обиде. Мы устроены, метаболизм не возражает против работы систем, тяготение тоже отрегулировано костюмом. Имперцы отвалили, все прочие послы тоже. Безопасно. Умереть на этой планете можно только от скуки.

Два дня я спасалась от напасти. Допрашивала воспитанника. Он прятался, но мы с Гюль хорошо играем в партизан, лучше, чем бывший имперский тальф. Кстати, на первом же допросе гаденыш – а как еще звать воспитанника гадов наших ходячих? – раскололся. Тальф – это ранг, примерно соответствует понятию курсант. Наш имперский суворовец дома был на хорошем счету и готовился с раннего детства стать шпионом. Ну, не всем же быть врачами или барменами. В империи шпионаж престижен. Первое задание мальчику дали сложное, но ведь он был отличник. Его отвезли куда надо и там потеряли так ловко, что на империю не указывало ничто. Пацан обжился, стырил небольшой шлюп и стал удирать от местной инспекции с тем расчетом, чтобы его пожалели состарившиеся и рефлекторно добрые йорфы.

Хусс и пожалел. Пригрел змееныша. Мальчик в змеевнике сошел за своего. Потому что тварь бесхребетная – это я сказала, но тут в допрос вмешался Хусс. Гаденыш ревел в три ручья, а старый змей его протелепал и опять пожалел.

– Ты знал, что он у вас шпионит? – приперла я и этого.

– Догадывался, – поморщился Хусс. – Не важно. Он был всю жизнь без тепла. Это ужасно. Это убивает даже взрослых.

– Ага, вас и раскатали в тонкий блинчик.

– Он осознал, – строго заверил себя и нас Хусс.

Пацан зарыдал еще горше, прямо бензин, а не слезы: жги – и душа твоя выгорит до тла от жалости. Но я железобетонная к таким фокусам. Еще два дня была, да. Потом и мне стало придурка жаль. Он так хотел быть лучшим. Он всю жизнь пробивался и ловчил. Он, правда, привык к своим йорфам-воспитателям. Но кладку все же сдал, куда было велено. Хотел откупиться и вернуться. Первое не прошло, а второе сочли дивным поводом для выдвижения официального обвинения в предательстве.

– Вы сами не знали, что здесь есть кладка?

– Мы забыли, – виновато и неубедительно смутился Хусс. – Кэфы ушли так давно… мы не знали, что в наших архивах именуется «резерв». Империя провела анализ баз габ-системы, кто-то из служащих высокого ранга дал доступ. Габы имеют самый полный архив по старым документам расы кэф. Там нашлось упоминание о резерве. Не только нашем, упоминались несколько старых рас, и даже древние. Все полагали запись легендой. Империя усомнилась и оказалась права.