Чайна Мьевилль - Неприкаянные письма

– Нет еще, спасибо вам большое, – сообщила я конверту, поднимая его. На нем карандашом было написано число, похожее на какой-то порядковый номер – мне он ни о чем не говорил. Черными чернилами, другим почерком выведено: «По данному адресу больше не проживает», – а ниже что-то вроде имени или инициалов – «Джеп» .

– Эй, не считай кого-то умершим, – ругнула я конверт и включила верхний свет, чтоб разглядеть, кому он адресован.

Сержанту уголовной полиции (в отст.) Майклу Паррису

Оак-Хаус

Стэйшн-Роад

Фишпондс

Бристоль

Одна из жирных черт проходила по почтовому коду, а потому разобрать его я не могла, да это и не важно. Я не знаю никого в Бристоле. И не знаю я никаких полицейских, хоть в отст., хоть еще каких. Перевернула конверт, но на обороте не было ничего, кроме «Вернуть отправителю», – тем же синим цветом, что и линии, перечеркнувшие адрес.

– Не тот отправитель, – говорю. Уже собралась приструнить себя за то, что болтаю вслух, будто полоумная леди-старушка, как заметила, что конверт был вскрыт, а марка или платежный штамп с него срезаны. Вот-те раз, ахнула, до чего ж слепая стала. Надо бы этому, как его там, показаться.

Раздумывая, не спросить ли Тима, не ему ли это послание, все же высвобождаю содержимое себе на ладонь. День у меня выдался крутой, и есть настрой на дешевенькую щекотку нервов от чтения чужого письма. Понятия не имею, чего такого я ожидала: поздравительной открытки ко дню рождения с вложенной в нее пятеркой, или любовного послания, или записки от ребенка сержанта уголовной полиции (в отст.) Майкла Парриса с просьбой о деньгах. Все то, что мне досталось, я разложила на кухонном столе. Не так-то много. Два листка бумаги, один – оторванные полстранички с запиской:

Майкл

Пожалуйста, помоги

K

xx

Мне не звони

Я глянула бумажку на просвет, но не было ни водяных знаков, ни следов, указывавших, что на листе, лежавшем сверху, что-то писали.

Вторая бумажка была почтовым листком. Логотип в правом верхнем углу гласил: «Гостиницы «Четыре столпа». Я о такой гостиничной сети не слыхивала, но на свете много такого, о чем я не слыхивала. В нижнем левом углу имелись старательно сведенные в узор каракули: полная абстракция, зато у черкавшего были подлинные художественные способности. Я надела очки для чтения, чтобы рассмотреть получше, и обнаружила, что никакая это не абстракция, в общем-то. В самой плотной части всех черточек, волнистых линий и решеток читалось одно-единственное слово: «УБИЙСТВО». Писавший прошелся по каждой букве по нескольку раз, отчего они сделались выпуклыми.

Пониже рисунка, как будто листок повернули, чтобы рисунок оказался сверху, значилось:

СРЕДЫ

18:00

«Стелла» – 47

30756

Третья вещица из конверта вызвала недоуменный вопрос: что еще за хрень? Пластиковая карточка, вся черная, кроме тисненного на ней кружка (то был именно кружок, а не кольцо), металлически отливающего серебром, диаметром около дюйма [15]. Другая ее сторона была цвета красного кирпича (или, может, красной, как засыхающая кровь) с черной намагниченной полоской и напечатанными мелким-мелким шрифтом «Правилами и условиями». Эти самые «ПиУ», однако, были тщательно соскоблены и закрашены черным. И, словно этого было недостаточно, кто-то пробил в карточке крохотную дырочку насквозь и приладил к ней на шнурке старомодное пропускное свидетельство. На пропуске было крупно написано от руки:

«Номер 47»

Пониже буквами поменьше: «*НЕ гостиница… принадлежит «КЛУБУ ВЕЧНОСТИ».

«Клуб Вечности»? И о таком я никогда не слышала, зато, учитывая, что мне сегодня довелось выслушать, место это определенно было для меня, как на заказ.

Ныне Лондон запаршивел закрытыми частными клубами, самый известный из которых – «Клуб Граучо», назван в честь брата, Маркса Граучо, объявившего во всеуслышание, что не желает вступать ни в один клуб, членом которого окажется кто-нибудь вроде него. Есть еще и пропасть других, и везде на членские взносы уходят целые состояния, с тем чтобы никто не испытывал унижения от принадлежности к клубу, куда вхожи людишки с банковскими счетами вроде моего (или вашего). Большинство из них настолько закрытые, что обыватели типа меня и не слышали о них никогда. Ничего страшного: мои мысли и без того всегда заняты отнюдь не частными клубами. Впрочем, как-то одна приятельница сводила меня в «Граучо» как свою гостью, и, вздумай я вступить в клуб, я бы выбрала этот: народ там подобрался классный.

Но после слов докторицы, что светят мне, может, всего два года, место с названием «Клуб Вечности» определенно будит во мне интерес.

Не то чтобы я хоть как-то представляла себе, что это на самом деле такое. Черная карточка напомнила мне суперскую «Америкэн экспресс», ту, что на несколько порядков выше платиновой и до того элитная, что просто сплошь черная: эдакое «маленькое черное платье» [16]среди кредитных карт. Только эта не была пустой.

Я переводила взгляд с записки Майклу на рисунок, а потом на карточку с подвешенным пропуском. Перекладывала их перед собой на столе, будто это могло о чем-то мне сказать. И ведь гром меня разрази – и впрямь сказало. Конверт я оставила на столе, так что, поместив записку из гостиницы прямо под ним, увидела, что «По данному адресу больше не проживает»/ «Джеп» и «СРЕДЫ»/ «18–00»/ «Стелла» – 47»/ «30756» – все это написано одним и тем же почерком.

Так же, как и подвешенный к карточке пропуск. Кроме «Номер 47». Это написал другой человек… тот же, кто добавил «Скончалась?» на лицевой стороне конверта и «Вернуть отправителю» на обороте.

Должно быть, это нечто вроде шутки, говорила я себе, разыграл кто-то Майкла Парриса (в отст.). Может, шайка его коллег из уголовной полиции решила подшутить в последний его день на работе, собрав в кучку поддельные улики к фальшивому делу. «Майкл, пожалуйста, помоги К хх Мне не звони». Такие записки получают только детективы в телесериалах. Истина скучнее выдумки, потому как выдумка призвана развлекать. Как и шутки. Следовательно: это непременно розыгрыш.

Но зачем приплетать карточку якобы из этого «Клуба Вечности»? Шутка в шутке? Или, может, колкий намек на возраст? Майкл до того стар, что единственный подобающий ему клуб – это «Клуб Вечности»?..

Нетушки: даже в мыслях как-то плоско выходит.

Я уж было собралась вернуть все обратно в конверт, но вместо этого невесть с чего принялась выуживать сведения из своего мобильника. Я не рассчитывала получить телефон Майкла Парриса. После отставки тот мог уехать куда угодно – в Брайтон, на юг Франции. На север Франции даже. Или в Париж. Удивительно, но у него все еще значился телефон в Бристоле. Я позвонила, и ответила женщина.

– Я пытаюсь отыскать некоего Майкла Парриса, – сказала я после секундного замешательства. – Он служил в уголовной полиции?