Александр Уваров - Бардо дождя [СИ]

Провода перепутаны.

Я не вижу пола, стен. Потолок скошен. По нему течёт небо. Медленной бело-серой патокой стекает на дальний край города.

«Не надо моргать».

Придирается. Отчего так? Я вовсе не моргаю.

«Признаки в ощущениях таковы»

Сего дня, двадцать первого сентября две тысячи сто девяносто шестого года прежнего счисления, он же тридцать второй год Свободы и Смирения, мобильной службе Комитета воздаяния предписывается произвести оперативное изъятие гражданина конфедеративного округа 37 свободной территории Реутов-6, биоединицу уровня 0-0-22:

— Стейн Тимофей.

Причина: терминальное состояние.

Время фиксации: 21-09-32 Свободы и Смирения, 22 часа 06 минут.

Начало акции изъятия (заполнять строго от руки! за личной подписью начальника мобильной группы!): 22 часа 32 минуты.

Решения о проведении санации будет принято дополнительно капитаном Комитета уважаемым Гуром Борисси по представлению рабочей группы.

Внимание! Материалы оперативной разработки привлечённых агентов в рамках оперативной акции «Терминал-1» не подлежат общему учёту в канцелярии Комитета.

Хранение в особом режиме!

Уровень 0-0-22. Биоактивность понижена. Состояние «Нигредо».

Двадцать два. Сумма — четыре.

Цифровое обозначение смерти.

Настойчивая фиксация на образах распада, ухода, небытия.

Холод. Сухо-горький вкус земли, мучительно тянущий желудок на выверт.

Монстры, чудовища, нежить.

Некорректируемое депрессивное состояние.

Ноль — на первом уровне. Отсутствие социальной мотивации.

Ноль — на втором уровне. Отсутствие социальной активности.

На третьем уровне — двадцать два. Шелестят бумажные розы.

Стейн, это приговор. Правда, Тима?

— Вам известна причина вашего ареста?

Старая, добрая, тёплая на ощупь бумага. Так давно не прикасался к ней! Пластик холодный, полимер холодный, всегда холодный — когда бы ни коснулся его.

Всегда, чёрт бы его драл! Всегда!

Мычу, киваю в ответ.

— Я слишком печален. Так, кажется?

Офицер улыбается.

— Так, друг мой. Так. У нас мало времени. Мало, потому что вы очень печальны.

К делу?

— К делу! Лекарства вам давали? Укол?

Киваю в ответ. Возвращаю копию предписания.

Отчего отпечатали его на бумаге? Такая расточительность… Такая честь для простого «аута» получить такое роскошное, бумажное, с печатью Комитета — в распоряжение. Хотя бы на три минуты.

И сколько времени потратили на меня добрые санитары!

— Ещё обследование…

Поёживаюсь. Зябко. Отобрали одежду. Да, так себе одёжка была. Потёртые полимерные брюки. Серо-стального цвета. Красная, из лаковой бумаги, накидка — подарок благотворителей.

— У вас долг? И проблемы в личной жизни?

У меня нет проблем в личной жизни. У меня нет личной жизни.

Теперь без одежды. Не считать же одеждой бледно-зелёный больничный мешок из прорезиненной ткани, что набросили на меня комитетские санитары.

Улыбаюсь.

— У меня проблем уже нет. Проблемы кончились.

Офицер улыбается.

— Мы в курсе, Тимофей. Социальная ангезия с летальным исходом. Печальный результат психологической травмы…

Мужичок приторно-интеллигентского, прямо-таки вызывающе профессорского вида (синяя академическая мантия, золотистая налобная повязка, просветный ридер сжимает длинными свечными пальчиками, бородка — как положено, торчком и спутанная) сидит в уголке кабинета.

Тихо сидит, но быстрыми глазаками сверкает в мою сторону.

А тут он голос подаёт. Хихикает. И не как-то робко, тихо, в кулачок. Очень даже громко. Потом прыскает, слюной обмочив поднесённый ко рту кулачок.

— Ангедония! Ха! Вот этот случай! Он не испытывал удовольствия от варки в котле нашего дегенеративного социума! Какой редкий случай!

И снова: «хи-хи-хи!»

По хозяйски себя ведёт. Я сразу это почувствовал. Сидит вроде и незаметно, но ведёт себя…

Кто такой? Что забыл этот огрызок образованский в комитетском кабинете? Зачем к капитану заглянул?

Не из любопытства же. По мою душу… Собирает материалы для очередного доклада?

Может, и собирает. Но стали бы гада такого в Комитете принимать. И двери перед ним открывать. И навытяжку…

И представить себе не мог, что можно сидеть навытяжку. А капитан вот сидит. Перед «профессором» худосочным тянется (я сразу странного мужичка стал мысленно называть профессором… ошибся, конечно… кто ж первому взгляду верит!)

Чего тянется?

Вот, перестал тянуться. К делу перешёл.

— Терминальное поведение в социально опасной форме…

Провёл рукой над фотопанелью. Бело-туманная плоскость возникла над столом и так, чтобы видно было и мне, развернулась градусов на тридцать. Побежали по ней — буквы, цифры, ленты фотографий.

Досье.

— Вот причина вашего ареста. Официальная причина.

Задаю первый глупый вопрос.

— Следили за мной?

— Три с половиной месяца, — подтверждает офицер.

Странно, что ответил. Мог бы и не отвечать. Мог бы срок не называть.

Три с половиной?

Провожу рукой по лбу. Пот.

Червяк, наглый и липкий червяк завёлся в груди, сосёт сердце.

Тоска. А потом — раздражение. Растущая злость. Гады!

Три с половиной месяца. Они началу слежку сразу после того, как Катрина…

— Хорошее, простое русское имя — Катрина.

«Профессор» снова хихикает. Издевательский смешок. Вот дать бы ему…

На полсекунды поворачиваю голову.

…по белой, скуластой, мучной роже! По вплавленным в бесстыжие глазёнки синим линзам оптокорректоров! По серым, издёргавшимся в издевательских смешках, ниточно-тонким губам!

Дать!

И…

Надо задать ещё один вопрос. Дышу глубоко.

Ещё один глупый вопрос:

— А то, что я принял рицин, ставит общество под удар? Весь округ под ударом или только мой уголок? Тот, что возле железной дороги…

Смеюсь. Да, теперь моя очередь смеяться.

Офицер озабоченно смотрит на чёрную панель часов. Переводит взгляд на экран полицейской инфосистемы. Снова на часы…

Бормочет: «это нам решать…»

— По данным службы наблюдения, рицин вы приняли в двадцать два часа шесть минут, — подаёт голос «профессор».

Офицер морщит лоб. Полоска стриженых «в ёжик» волос ползёт вниз.

Вот как, оказывается, мыслительный процесс-то выглядит. Призадумался. Обеспокоился.

И что у него взгляд скачет? Для чего время отмеряет? А ведь отмеряет, не иначе!

Они меня подыхать сюда привезли.

— Прошло около двух часов, — продолжает «профессор».

— А если точно… — подаёт голос офицер.

— Заткнулись, господин капитан! — бросает команду «профессор».

Капитан подчиняется, даже не пытаясь возразить. Чешет кончик носа.

— Данные диспансеризации и сканирования желудочно-кишечного тракта показывают, что токсины достаточно активно действуют на ваш организм и примерно…