Рэй Брэдбери - ...И духов зла явилась рать

— Джим! Джим!

Джим, проснись! Теперь, после полукруга полета, его лицо выглядело то июльским, то декабрьским. Скуля и жалуясь, он цеплялся за столб. Он хотел и не хотел всего этого. Он желал, но отвергал, и снова пылко желал, захваченный этим полетом, жарким, влекущим потоком ветра и искрящегося металла, галопом июльских и августовских коней, чей стук копыт напоминал звук падения зрелых плодов; его глаза сверкали.

— Джим! Прыгай! Папа, останови ее!

Чарльз Хэлоуэй огляделся, отыскивая пульт управления, который оказался в пятидесяти футах отсюда.

— Джим! — крикнул Уилл и почувствовал острую боль в боку. — Ты мне нужен! Вернись!

А там, на другой стороне карусели, летний, стремительно летящий Джим боролся с собственными руками, со стойкой, с полетом в хлещущей ветром пустоте, с навалившейся на него ночью и крутящимися в вышине звездами. Он отпускал стойку. Он хватал ее. И его правая рука, протянутая наружу, молила, словно Уилл был его последней надеждой.

— Джим!

Джим проехал круг. Там, внизу, на темной ночной станции, с которой его поезд отошел в неизвестность, в метели конфетти от прокомпостированных билетов, он увидел Уилла-Уилли-Уильяма Хэлоуэя, юного приятеля, юного друга, который будет для него еще более юным в конце этого путешествия, и не просто юным, но и вовсе незнакомым, смутным воспоминанием из какого-то другого времени, какого-то иного года… но сейчас этот мальчик, этот друг одиноко бежал за поездом, догоняя его, спрашивая, куда он едет? или требуя, чтобы он сошел с поезда? Что же ему нужно?

— Джим, ты помнишь меня ?

Уилл бежал по кругу. Пальцы коснулись пальцев, ладонь коснулась ладони.

Снежно-белое лицо Джима смотрело вниз.

Уилл бежал за крутящейся каруселью.

Где папа? Почему он не выключает ее?

Рука Джима была теплой, знакомой, настоящей. Она накрыла его руку. Уилл сжал ее, пронзительно закричав:

— Джим, пожалуйста!

Но они продолжали крутиться, Джим ехал, Уилл в сумасшедшем галопе бежал следом.

— Пожалуйста!

Уилл резко дернулся. Джим тоже резко дернулся. Пойманная Джимом рука Уилла была охвачена июльским жаром. Она двигалась как пойманный зверек, которого удерживал и ласкал Джим, удаляясь по кругу в будущие времена. Так его рука, отправляясь в даль времени, становилась чужой ему, она узнавала то, о чем сам он мог лишь догадываться, лежа в полусне. Четырнадцатилетний мальчик с пятнадцатилетней рукой! И одновременно она была у Джима, он крепко стиснул ее и не выпускал. А лицо Джима, стало ли оно старше, совершив круг этого путешествия? Было ли ему сейчас уже пятнадцать!?

Уилл тянул к себе. Джим тянул к себе, в другую сторону.

Уилл упал на помост карусели.

Они оба оседлали ночь.

Теперь не только рука, весь Уилл целиком ехал со своим другом.

— Джим! Папа!

Как это славно — просто стоять, кататься, ехать вместе с Джимом, коли уж не смог ни стащить Джима с карусели, ни оставить его на ней, — вперед, вперед! Все соки его тела пришли в движение, потекли, ослепив его, ударив в уши, прострелив поясницу электрическими разрядами.

Джим кричал. Уилл кричал.

Они проскакали уже полгода в скользящей мимо темноте, наполненной теплыми запахами плодов, прежде чем Уилл, крепко схватив Джима за руку, решился выскочить из этих зовущих, прекрасных, растущих ввысь лет; он спрыгнул с круга, увлекая за собой Джима. Но Джим не мог выпустить из рук стойку, не мог отказаться, покинуть эту чудесную карусель.

— Уилл!

Вопил Джим, ухватившись одной рукой за друга, второй за карусель. Его душа, тело, одежда рвались на части.

Глаза Джима сделались слепыми, как у статуи.

Карусель вертелась.

Завопив, Джим свалился, перекувырнувшись в воздухе.

Уилл попытался поймать его, но Джим ударился о землю, покатился и затих.

Чарльз Хэлоуэй рванул рубильник щита управления.

Опустевшая карусель замедлила ход. Ее кони перешли на шаг и не спеша поскакали в сторону далекой ночи, перевалившей на вторую половину лета.

Чарльз Хэлоуэй и его сын опустились на колени около Джима, чтобы прощупать пульс и послушать сердце. Побелевшие глаза неподвижно смотрели на звезды.

— О Господи, — закричал Уилл, — неужели он умер?

— Умер?..

Отец Уилла провел рукой по похолодевшему лицу и по холодной груди Джима.

— Непохоже…

Вдалеке на дороге кто-то позвал на помощь.

Они посмотрели в ту сторону.

Внизу, огибая билетные кассы, спотыкаясь о растяжки балаганов и оглядываясь через плечо, бежал мальчик.

— Помогите! Он гонится за мной! — кричал мальчик. — Ужасный! Ужасный! Я хочу домой!

Мальчик подбежал и прижался к отцу Уилла.

— О помогите, я потерялся, я боюсь. Отведите меня домой. Это человек с татуировками!

— Мистер Дак! — удивился Уилл.

— Да, он! — затараторил мальчик. — Он там внизу! Ой, остановите его!

— Уилл, — отец поднялся на ноги, — позаботься о Джиме. Попробуй сделать искусственное дыхание. Хорошо, малыш, идем.

Мальчишка пустился бежать.

— Сюда, сюда!

Побежав следом, Чарльз Хэлоуэй присматривался к обезумевшему от страха мальчику, увлекавшему его за собой; он разглядывал голову, очертания фигуры, и в особенности, как линия спины переходила в бедра.

— Мальчик, — окликнул он его уже в двадцати футах от того места, где Уилл склонился над Джимом, — как тебя зовут?

— Некогда! — крикнул тот на бегу. — Джед. Скорее! Скорее!

Чарльз Хэлоуэй остановился.

— Джед, — позвал он. — Мальчик остановился и, обернувшись, потер ладонями локти. — Сколько тебе лет, Джед?

— Девять! — ответил мальчуган. — Черт побери, нам надо спешить. Мы…

— Прекрасный возраст, Джед, — перебил его Чарльз Хэлоуэй. — Всего лишь девять? Такой юный. Я никогда не был таким.

— Черт бы вас побрал! — злобно заорал мальчишка.

— Пожалуй, ты и сам возьмешь, кого захочешь, — сказал Хэлоуэй и шагнул к нему. Мальчик отшатнулся. — Ты боишься только одного человека, Джед. Меня.

— Вас? — мальчик все еще пятился назад. — Что за вздор! Ерунда! Почему же вас?

— Потому что иногда добро вооружено, а зло безоружно. Иногда трюки не получаются. Иногда людей не удается перестрелять поодиночке. Этой ночью из твоего «разделяй и властвуй» ничего не получится, Джед. Так, куда же ты ведешь меня, Джед? Может быть, в львиную клетку, которую ты приготовил для меня заранее? Куда-нибудь вроде Зеркального Лабиринта? Ну так что же, Джед? Давай-ка закатаем твой правый рукав, а, Джед!

Огромные глаза как лунные камни сверкнули на Чарльза Хэлоуэя.

Мальчик отпрянул назад, но он успел схватить его за рубашку, и вместо того, чтобы просто закатать рукав, сорвал всю ее целиком.

— Да, Джед, — почти спокойно заключил Чарльз Хэлоуэй. — Все в точности, как я и думал.