Аделина Белая - Бескрылый ангел

Мария села за единственный свободный столик и, стараясь не обращать внимания на любопытные взгляды, поднесла стакан к губам.

Видел ли этот человек, куда она зашла? А может быть… это были не его шаги? Может быть, он так и остался на паперти?.. Мария подняла глаза и встретилась с холодным синим взглядом, поблескивающим сквозь заросли волос. Она хотела встать, но ноги не слушались ее. Это сон! Кошмарный сон! Сейчас он кончится!

Чувство реальности вернулось к Марии с первыми словами нищего:

— Не думал, что жены богатых мужей проводят свободное время в «Перекрестке».

«Откуда вы знаете…»

«Что я жена богатого человека», — хотела добавить Мария, но слова застряли в горле.

«Откуда я знаю? — нищий улыбнулся, и улыбка эта не предвещала ничего хорошего. — А у вас короткая память… Вы, я вижу, тоже не слишком счастливы, раз ходите в церковь… Наверное, я очень изменился за эти двадцать лет?..»

Огромные глаза Марии стали еще больше от ужаса. Нет, этого не должно было случиться!

— С тех пор, как родился мальчик с крыльями… Вы знаете, я был довольно известным хирургом. А после этой операции… Сначала умерла жена. Я стал много пить. Потом несколько неудачных операций, и жизнь моя пошла наперекосяк. Влез в долги, продал машину и дом… Видите, до чего я докатился. Но теперь я свободен! Знаете, что я сделал вчера? Я не мог решиться на это двадцать лет! Я сжег эти крылья!

— Крылья? — усталым эхом отозвалась Мария.

— Все эти годы они были со мной. И в моей домашней лаборатории, и в грязной коморке в подвале. Я писал трактат об этих крыльях. Я сжег и его. Я сделал это! И вот сегодня я встретил вас!.. Это знак. Я сразу вас узнал. Вы почти не изменились.

— Бог наказал вас. Вы обещали, что никто не узнает об этих крыльях.

— Все мы не святые. Вы, например, если мне не изменяет память, готовы были пожертвовать своим сыном…

— Нет! Это неправда! — в ужасе закричала Мария.

— Вы сами отлично знаете, что правда. Ребенок ведь мог умереть при операции. Нужно было подождать. Хотя бы полгода. Ну да, конечно, понимаю, удачный брак — не хотелось рисковать… Не известно, как бы отреагировал муж, узнав, что его жена родила ему урода… Да, мы с вами совершили преступление. И совершили бы его, даже если бы операция и была перенесена на полгода, год или двадцать лет.

Глаза Марии умоляли о пощаде.

— Может быть, это родился, — старый нищий возвел глаза к облупившемуся потолку. — …Ангел… А мы взяли и отрезали ему крылья. Может быть, крылатый мальчик помог бы людям узнать такую истину… А мы убили его.

Глаза нищего стали бессмысленными, и Мария поняла, что пред ней сумасшедший.

Не по-июньски холодный влажных вечер печально заглядывал в окна. Сидя в кресле, Мария бессмысленно смотрела в темноту. Она словно постарела за этот день лет на двадцать. Марку хотелось включить свет, но он не решался сделать это.

Часы пробили семь раз, нарушив тишину оцепенения.

— Сейчас будут показывать новое шоу «Эйфории»! Шоу-пьесу! И знаешь, кто ее написал? Андрей! — Марк старался казаться веселым, но его разъедали жалость к матери и что- то, похожее на зависть, — к Андрею.

Огромный голубой экран вспыхнул, и на нем появилось радостно и самодовольно улыбающееся лицо Андрея, отвечающего на вопросы телеведущего.

— Да, я не случайно выбрал библейское имя. Мой герой — это обобщенный символ добра.

— Вы считаете, что добро погибает в реальном мире?

Андрей придал своему лицу беззаботно- философское выражение:

— Абсолютное добро беззащитно. В мире и в каждом человеке добро должно уравновешиваться злом. Жизнь — это баланс добра и зла.

— Не кажется ли вам, что обилие спецэффектов убивает глубину мысли вашей шоу-пьесы?

— Нет. Просто каждый здесь найдет то, что ему ближе. Ведь большинству все- таки интересны спецэффекты, а те, кого интересуют еще и мысли, увидят их как со спецэффектами, так и без них, — цинично ответил Андрей и добавил. — Ведь вы же разглядели эту самую глубину.

— И последний вопрос: ваши творческие планы.

— Стать известным сценаристом и ведущим шоу-программ. Я уже придумал себе псевдоним — Серебряный Элвин.

— Ну что ж, пожелаем Серебряному Элвину удачи и посмотрим шоу- спектакль по его пьесе «Крылатый мальчик».

Мария вздрогнула.

Прожектора высветили центральную часть сцены, куда на фоне видеодекорации, изображающей синие горы, выплыло облако, на котором два ангела болтали ножками и разговаривали.

— Сегодня на земле родится ангел.

— Ангел из плоти и крови?

— Из плоти и крови.

Ангелы уплыли за кулисы, погасла декорация. Темноту нарушили вскрики.

— Это какая-то мистика!

— Ужас!

По сцене разлился золотисто-розовый свет. Человек в белом халате держал в руках крылатого младенца.

Оторвав голову от подушки, актриса, игравшая мать новорожденного, закрыла лицо руками:

— Нет! Сделайте что-нибудь! Умоляю, не говорите моему мужу. Умоляю!.. Или вы еще очень пожалеете! Я заплачу! Хорошо заплачу! Вы пожалеете! Пожалеете…

На несколько секунд сцена снова погрузилась в темноту, побежденную яркой вспышкой света.

Теперь видеодекорация изображала больничную палату. Человек в белом халате сидел у койки роженицы:

— Вероятно, генная мутация произошла вследствие воздействия радиации. Вам, милочка, следовало обратиться ко мне гора-аздо раньше…

Мария пронзительно закричала.

Марк нажал кнопку на пульте.

— Что случилось?

Судорожно закрыв лицо руками, Мария зарыдала.

— Что случилось? — повторил Марк.

Мария виновато посмотрел в обеспокоенные глаза сына. Нет! Она больше не может, не имеет права притворяться хорошей матерью, она, рисковавшая жизнью сына ради собственного благополучия и спокойствия Вячеслава. Пусть Марк возненавидит ее. Что ж, она заслужила это!

Глаза Марка ожидали откровения. Мария боялась, что в ней погаснет прилив решимости.

— Я очень плохая мать, — начала она. — Меня вообще нельзя назвать матерью. Когда ты родился, я… Ты родился не таким, как все… И тебе сделали операцию…

— Какую операцию, мама?

Во взгляде Марии засквозил ужас.

— У тебя были крылья, Марк!..

Глаза Марка округлились от ужаса.

— Да, Марк, у тебя были крылья. Их можно было удалить только через полгода. А я боялась, что твой отец бросит меня, и заплатила хирургу и его ассистентке. — Мария уже не могла остановить поток слов, хлынувших, как вода из прорвавшейся плотины. — Но я очень страдала. Я ненавижу себя и твоего отца! Я недостойна быть твоей матерью!

— Ты самая лучшая мать на свете, — испугался Марк. — Тебе нужно отдохнуть. Я вызову врача.

Мария поймала сына за руку.

— Нет! Я не сумасшедшая! Я говорю правду! Я знаю, что в это трудно поверить. Это похоже на страшный сон. Но сегодня я встретила того хирурга. Он просил милостыню. Он двадцать лет хранил твои крылья, а вчера сжег их. Он сказал, что ты был ангелом…