Эрнст Гофман - Новеллы

— Презренный трус! Тебе не выйти из дворца! Либо ты умрешь, либо возьмешься за оружие, но для начала побеседуй-ка кое с кем!

Из темноты к Антонио ступил какой-то высокий господин благородного вида. Едва только взглянув в лицо незнакомца, которого он смог заметить только сейчас, при свете свечей, Антонио упал на колени и воскликнул, придя в необычайное волнение при виде этого неожиданно явившегося человека:

— О, Боже правый! Отец мой! Бертуччо Неноло! Мой дорогой воспитатель!

Неноло поднял юношу с земли и, заключив его в объятия, проговорил голосом, полным нежности:

— Да, ты прав, сынок, я Бертуччо Неноло, о котором думали, что он покоится на дне морском, но мне недавно удалось бежать из позорного плена от неистового Морбассана; Бертуччо Неноло, который когда-то взял тебя на воспитание; думал ли я, что, когда Бодоери вступит во владение моим загородным домом и распустит всех слуг, они, неразумные, просто вытолкают тебя на улицу. — Бедный мальчик! Я вижу, ты медлишь, ты боишься взяться за оружие и выступить против кучки жестоких деспотов, по милости которых ты лишился отца? Войди во двор дома Фонтего, ты увидишь — с этих камней еще не стерлась кровь твоего отца. Когда синьория отобрала у немецких купцов их торговый дом, который известен тебе как дом Фонтего, были введены новые правила, согласно которым купцам, пользующимся помещениями этого дома, надлежало всякий раз при отъезде отдавать ключи, а не оставлять их у себя, как это бывало раньше. Против этого-то закона и выступил твой отец, за что он жестоко поплатился. Когда однажды он вернулся из очередной поездки в дом Фонтего, в его покоях среди прочих товаров был обнаружен сундук, полный венецианских монет фальшивой чеканки. Напрасно пытался он доказать свою невиновность, дело было совершенно ясное — видно, в его отсутствие какой-то проходимец, может статься, и сам ключник, затащил этот сундук к нему в комнату, чтобы навлечь на твоего отца подозрение. — И безжалостные судьи, вполне удовлетворенные таким доказательством его вины — дескать, сундук нашли в покоях твоего отца, — приговорили его к смерти! — Его казнили прямо во дворе дома Фонтего. — И тебя постигла бы та же участь, если бы не верная Маргарета. — Я, ближайший друг твоего отца, взял тебя к себе на воспитание, но, чтобы неосторожным словом ты не выдал своего происхождения и не угодил бы в лапы синьории, от тебя скрывали, кто твой отец. — И вот теперь, Антон Дальбиргер, пробил час, возьмись за оружие и отомсти синьории за позорную смерть твоего отца!

Антонио, охваченный жаждой мщения, тут же согласился примкнуть к заговору и присягнул на верность этому союзу, готовый с неукротимостью юного сердца выполнить данную клятву. — История повествует, что именно оскорбление, нанесенное отважному Бертуччо Неноло неким Дандуло, распоряжавшимся военным флотом, именно пощечина, которую Неноло получил от этого самого Дандуло во время какой-то ссоры, побудила Бертуччо Неноло, объединившись со своим честолюбивым зятем, вступить в заговор против синьории. Оба они, и Неноло, и Бодоери, во что бы то ни стало желали облачить старика Фальери в герцогскую мантию, чтобы возвыситься вместе с ним.

Было решено (таков был план заговора) распустить слух о том, что якобы приближается генуэзский флот. Тогда ночью, как это бывает в таких случаях, ударят в колокол на башне Святого Марка, дабы поднять весь народ на защиту города. По этому знаку заговорщики — а их, надо сказать, во всей Венеции было не так уж мало — должны были занять площадь Сан-Марко, захватить основные площади города, уничтожить всех главных советников синьории и провозгласить дожа единовластным правителем Венеции. Но небесам не было угодно, чтобы свершился этот заговор, влекущий за собой убийства и попирающий все законы государства, и без того уже немало натерпевшегося от старика Фальери, известного своею непомерной гордыней и заносчивостью. Собрания, происходившие в загородном доме Фальери, не ускользнули от бдительного ока Совета Десяти, однако не было никакой возможности узнать что-нибудь более определенное. Но случилось так, что один из заговорщиков, торговец мехами из Пизы по имени Бенциан, не выдержал и решил предупредить о надвигающейся опасности своего друга и свойственника; а поскольку этот самый Николао Леони входил и Совет Десяти, конечно, его ждала неминуемая гибель. Едва только стемнело, Бенциан отправился к своему приятелю и под страхом смерти велел ему не выходить ночью из дома, что бы ни происходило на улице. Леони, заподозрив неладное, не отпустил мехоторговца, пока не выпытал у него все, что тот знал о заговоре. Сообщив обо всем Джованно Градениго и Марко Корнаро, он немедля созвал Совет Десяти, каковой собрался на площади Святого Спасителя. Понадобилось не более трех часов на разработку плана решительных действий, которые были направлены па то, чтобы уже в самом зародыше задушить все выступления заговорщиков.

Антонио было поручено возглавлять небольшой отряд, который должен был выйти на площадь Сан-Марко и ударить в колокол на башне. Но, подойдя к площади, он увидел, что башня уже занята воинами арсенала, которые, заметив приближающегося противника, тут же выставили вперед алебардистов; до смерти перепуганные заговорщики разбежались кто куда, а сам Антонио, пользуясь темнотой, успел скрыться. Спасаясь от преследования, Антонио помчался прочь, но тут он услышал, что кто-то уже нагоняет его, еще секунда — и он будет схвачен; он обернулся, чтобы дать отпор невидимому противнику, но в это мгновение тусклый свет фонаря упал на преследователя, в котором Антонио узнал своего давешнего приятеля Пьетро.

— Спасайтесь! — закричал Пьетро. — Спасайтесь, синьор Антонио! Скорее ко мне в лодку, — все погибло, заговор раскрыт, — Бодоери, Неноло — все схвачены синьорией, ворота герцогского дворца заперты, дожа, словно преступника, держат под стражей в его покоях и следят за ним его собственные вероломные слуги. — Скорей, скорей, бежим!

Антонио в каком-то беспамятстве последовал за Пьетро, тот чуть ли не на себе дотащил его до лодки. — Неясные голоса — бряцанье оружия — вот кто-то вскрикнул от испуга — потом все замерло, и вместе с наступившей зловещей тишиной на город опустилась черной тенью ночь. Но уже на следующее утро жители города, еще не успев прийти в себя от ужасов минувшего дня, стали свидетелями еще более чудовищных событий, от которых кровь стыла в жилах. Совет Десяти той же ночью вынес смертный приговор зачинщикам заговора, которых удалось схватить. Их казнили на площади перед дворцом и сбросили вниз с той самой галереи, откуда дож обыкновенно наблюдал за праздниками и гуляньями, — подумать только, это было как раз то место, где Антонио, после совершенного им фантастического трюка, упал к ногам прелестной Аннунциаты, вручая ей букет. — Среди казненных были Марино Бодоери и Бертуччо Неноло. Два дня спустя Совет Десяти вынес свой приговор и относительно старого Фальери, каковой был казнен прямо на Лестнице гигантов [233] Лестница гигантов во дворце дожей была на самом деле сооружена столетием позже. Эту ошибку Гофман повторил вслед за своим источником — книгой Ле Бре. .