Светлана Бойкова - Черное и белое

Алекс и малыш молча переваривали информацию.

— Пора покидать цитадель, — продолжил старец. — У каждого из нас в этом мире свой путь.

— Я и не заметил, как взошло солнце, — зябко подтянулся малыш. — Стало теплее, а будет жарко… Мой путь наверх, твой вниз, — малыш кивнул на Алекса. — А куда лежит ваш путь, старец?

— Мой путь? — Старец задумался. Мой путь тернист и, возможно, очень продолжителен. В результате него тьма должна развиться в свет, а добро — в нечто более совершенное… Ну а сейчас я потащу тележку с кувшином, пересеку добрую часть пустыни и вернусь в цитадель с водой.

Тяжкий грохот цепей заглушил голос старца — это пошли вереницей титаны, неся на своих плечах огромные каменные плиты. Малыш вдруг испуганно вздрогнул, весь сжался, встав рядом со старцем как бы ища защиты.

— Они идут сюда… — едва ворочая языком, вымолвил малыш. — Спрячьте меня, они заберут меня обратно!

— Не бойтесь! Вы свободны — это главное. Титаны пройдут мимо, связь между вами оборвалась, возможно, навсегда, но если…

— Никаких если! Все, что было, никогда не повторится, — я многое пережил, я знаю.

— Но знать и делать — совсем не одно и то же. Многие, кто сейчас несут на себе оковы, тоже знали.

— Знали?…

— Да, знали, — бесцветно отозвался старец. — Здесь в одном ряду идут инквизиторы, священники всех мастей, полководцы, правители. И самое печальное — некоторым держателям власти и вовсе не удалось подняться из глубин — их настигла истинная смерть.

— Но смерти нет! — горячо возразил Алекс. — Человек умирает, но душа его вечна.

— Есть, Алекс, есть. Она зовется — истинная смерть. Позвольте заметить, но вы не владеете столь простыми знаниями, что меня очень удивляет, — в свою очередь парировал старец.

— Этого просто не должно быть! — не сдавался Алекс. Я уверен, что наступит момент, когда на Земле не будет физической смерти. Человек будет способен к таким немыслимым трансформам, когда переход в другие миры не повлечет за собой смерть, а лишь плавный переход туда, куда лежит его путь. Да и миры раскроются перед людьми, как нечто целое и великолепное, как ожерелье, полное драгоценных камней.

— Несомненно, так оно и будет. Истинная смерть к тому времени исчезнет, даже как понятие, а пока, как это ни прискорбно, она существует. К счастью, так заканчивают свой путь очень немногие, единицы.

— А как же дух Божий? Он же вездесущ! Как же может погибнуть то, в чем дух Божий? — не успокаивался Алекс.

— Да, дух Божий вездесущ. Он пребывает везде, и там, где, кажется, ничего не может существовать. Но существует страшное место — кладбище, дно, куда не каждый может попасть, даже из сил Света. За этим пределом начинается антикосмос Гагтунгра. За всю историю лишь несколько грешников, обременённые немыслимо тяжелой кармой, прорезав все слои, были сброшены на дно, — те, кто оказались не нужны и Гагтунгру. Они без сожаления были выброшены, как шлак, и прекратили свое существование навсегда. В том-то и дело, что дух Божий покинул эту материю, и она перестала быть — не в смысле перехода в другую форму материи или в энергию, но совершенно. Это и есть истинная смерть.

— Непостижимо. Вот где начинаешь понимать, как тверды законы зла и их безысходность.

— Неправда! — возразил старец. — Будущее без зла каждый держит в своих руках. Стоит лишь захотеть, и оно будет. А для этого нужно всего ничего: дух любви в каждом из нас, творчество, просветление природы, разрушение преград между физическим миром и другими мирами, восприятие жизни как радости, чувства единства общечеловеческого и космического… Зло, несомненно, рухнет! — радостно выдохнул старец, как будто это уже свершилось.

— Мне все же не совсем ясно, куда девается материя тех несчастных, которые бывают выброшены… Наверное, существует какой-то способ возникнуть вновь? Даже представить себе невозможно, что кто-то может исчезнуть совсем — его тело, его «я», его сознание. Как это противоестественно! — не унимался малыш.

— К сожалению, все разрушается и исчезает, попадая в пучину антикосмоса, все превращается в ничто и восстановлению не подлежит, — настаивал старец. — Хотя, любая потеря для сил Света, даже тех, которые были окружены непроницаемым панцирем тьмы, является трагедией.

— И сломать такое положение дел невозможно? — возмутился Алекс.

— Во-первых, — повысил голос старец, — нечего невозможного нет. Братья синклита знают это правило. И ведут, поверьте мне, весьма опасную работу, часто — работу, длиною в жизнь. Они избавляют от страданий одних, облегчают путь других, предостерегают третьих, просвещают и просветляют четвертых. Во-вторых, заметьте, зло при этом не сидит, сложа руки — оно мощно противодействует.

— Как и что воин Света может противопоставить злу? Ведь меч в руках каждого из них — это лишь атрибут, не более, как я полагаю, — Алекс приподнялся, было заметно, что этот вопрос горячо волнует его. — И скажите, старец, существует ли гибель в бою для воинов Света?

— Не волнуйтесь, молодой человек, — с полным знанием дела ответил старец. — Я уверяю вас — гибель в бою для братьев синклита невозможна. Возможно другое: в случае поражения — плен в глубине демонических миров. И еще… вы правы насчет меча — это лишь символ. На самом деле оружие воина Света в другом, оно разнообразно и зависит от совершенства владения собственным существом, и от противника, на которого оно направлено. Все сводится к концентрации волевых излучений, парализующих врага. Учиться этому нелегко, но следует. Именно этим вы сейчас и занимаетесь, Алекс.

— Все гораздо серьезнее, чем я предполагал, — Алекс скрестил руки на груди, глядя на черные угли остывшего костра.

— Да, молодые люди, возмущаться суровостью законов мало. Необходимо работать над их просветлением, и запомните — невозможного нет. Костер погас, и угли в нем остыли, нам пора. Алекс, как только вы покинете цитадель, отправляйтесь незамедлительно в другой, нижерасположенный слой, благо вы умеете это делать, не ища определенного портала.

— Как?

— Очень просто, достаточно вызвать в себе уже знакомый вам волевой импульс и вы — в пути. Я не могу оставить малыша, не найдя ему портал и не проводив его — он сейчас уязвим, как голый человек.

Несколько минут спустя три человека стояли за стенами цитадели и молча смотрели друг на друга, так, как если бы каждый старался унести в своей памяти образ — не просто случайного прохожего в этом мире, а родственную душу, друга.

— Суждено ли нам будет сойтись вот так, вместе, когда-нибудь… — нарушил молчание Алекс. — Возможно, мы расстанемся навсегда… И, если так, то жаль.

— Мир тесен, Алекс! С вами, чувствует мое сердце, мы непременно встретимся. Как скоро — я не знаю, но отчетливо вижу вас и себя, мчащихся светлыми всадниками сквозь миры и время, несущими с собой волны силы и радости. И заметьте, Алекс, кони под нами быстры, прекрасны и высоко разумны. Их бег — добровольное служение во имя добра, не что иное, как союз между просветленным человечеством и просветленным царством животных. Вот и все.