Олег Мелехов - Эксперимент in vitro

Конечно, он собирался, он даже почти уже открыл рот для возражения, или мольбы, или еще какой-нибудь глупости, на которые так щедра молодость. Но не посмел. Приказ pater familias — это закон. На том стояла и стоять будет Республика, да благословят ее все боги и богини.

— Ну, ступайте, — милостиво кивнул Гай Клавдий. — После процедуры… Корнелия, ты можешь проследить за тем, как зародыш поместят в репликатор. И ты, Тиберий, тоже.

Маленькая поблажка за проявление покорности. Сопротивления сына он не ждал, но вот Корнелия… С ней могли возникнуть проблемы. Женщины до сих пор непредсказуемы, особенно патрицианки. Вместо того чтобы подвергаться унизительной процедуре, не говоря уж о грядущем позоре, Корнелия Арвина могла прямо сейчас, не сходя с места, потребовать развода. И получить его, заодно и разгласив до поры их маленькую тайну. Но, конечно, она этого не сделала. Между Тиберием и его женой, кроме благопристойного взаимного уважения, была еще и любовь — редкость, почти дикость среди патрициев.

— После всего приходите в мой таблин [5] Таблин — кабинет патриция. . Обсудим будущее нашего нового проекта в подробностях.

Сын позволил себе только один вопрос. Уже на пороге дома, оглянувшись, он негромко спросил:

— А… какое имя получит это… этот… тот, кто родится?

Видимо, при жене поразительно мягкотелый для Клавдия Тиберий не решился употребить грубое, но технически более точное «вылупится».

— Клодий, — не задумываясь, ответил глава семьи. — Ты назовешь его Публий Клодий Пульхр.

В перистиле [6] Перистиль — внутренний двор дома или виллы, окруженный колоннадой или галереей. еще не успели стихнуть шаги придавленной грядущей процедурой пары, а Гая Клавдия уже почтила визитом его собственная жена. Одни боги ведают, почему матрона выжидала, но уж точно не ради соблюдения приличий. За Семпронией водилась дурная привычка периодически плевать на все традиции, в том числе и на традицию повиновения супругу, и чем старше становилась она, тем чаще давала себе волю. Впрочем, уже много лет отношения Гая Клавдия с женой носили весьма формальный характер: Семпрония вышла из детородного возраста, и необходимость посещать ее спальню отпала сама собой. Но пусть красота патрицианки увяла, зато ум остался при ней, а влияние могущественной фамилии Семпрониев росло год от года. Ergo, Семпрония была не той женщиной, которую можно было так просто запереть наедине с прялкой или выставить за порог со словами: «Верни ключи». Да и повода, в общем-то, не нашлось бы. В глазах всей Республики это была лучшая из жен.

— Гай, — она без приглашения уселась рядом и заглянула ему через плечо. — Раз ты сидишь тут с вином и генетическим прогнозом, а от вздохов Корнелии дрожит весь дом, значит, свою гениальную идейку ты все-таки решил воплотить. Но эти выкладки, — матрона брезгливо покосилась на вирт-планшет мужа, — не расскажут тебе о последствиях.

— Ты здесь генетик, Семпрония, — он выключил планшет и потянулся за вином. — Вот ты и расскажи.

— Всего сотня лет брака — и ты уже интересуешься моим мнением! — усмехнулась она. — Воистину, невероятный прогресс для Клавдия, мой Гай. Но, кроме шуток, первое, что сделает твой… гомункул, когда войдет в возраст — это возненавидит свое сословие. Патриций по крови и воспитанию, репликаторный по сути — ты уверен, что хочешь завести в своем доме такое существо?

— Этот гомункул, как ты выразилась, твой будущий внук, женщина.

— Еще один Клавдий, — Семпрония отмахнулась. — Невелико приобретение, да и потеря, случись что, не велика. Кстати, раз уж ты взялся починять свою породу, кроме внешности стоит подправить и мозги. Иначе вылупится что-то вроде Тиберия или его Арвины, помилуйте меня лары Семпрониев!

— А второе? — спросил он, игнорируя язвительное это замечание. — Что, по-твоему, он сделает во вторую очередь?

— Возненавидит тебя, конечно. И всех Клавдиев заодно, — она насмешливо скривила тонкие губы. — Красавчик с внешностью амикуса [7] Амикус — гетера мужского пола , но не безмозглый. Прирожденный политик. Это будет изворотливая и подлая сволочь, мой Гай, и я надеюсь дожить до того дня, когда он сорвется с поводка и вонзит нож тебе в спину. Фигурально выражаясь.

Хотя по лицу ее читалось, что Семпрония не отказалась бы увидеть и буквальное воплощение этого пророчества.

— Почему я до сих пор не развелся с тобой, о сивилла? — фыркнул Гай Клавдий, на всякий случай отодвигаясь подальше.

Женщина тонко улыбнулась. Ответ на этот риторический вопрос они знали оба. Дело было не в искренней любви Гая Клавдия к шахтам Семпронии, ее лабораториям и проектам, не к деньгам, составлявшим на данный момент примерно треть состояния фамилии. И не в желании матроны сохранить статус замужней и уважаемой женщины. О, нет. Их связывало кое-что прочней даже общих детей и денег. Кровь. Та самая кровь, что разлилась однажды в мозгу Марка Клавдия, отца Гая и свекра Семпронии, и открыла Гаю путь к вершинам. У них обоих руки по самые плечи замараны были в той крови.

— Спросил бы лучше, почему я до сих пор не стала твоей вдовой, мой Гай, — женщина пожала плечами. — Но пей свое вино без опаски. Сегодня оно не отравлено. Грядущая ненависть твоего репликаторного «внука» — лучший из ядов, даже мне не синтезировать такого.

— Пусть ненавидит, — буркнул он, предпочитая не развивать тему отравлений и внезапных смертей, — лишь бы боялся. А ты, Семпрония…

— Да, да, я прослежу, чтобы техники ничего не напутали, — кивнула она. — И чтоб не болтали — тоже. Будь спокоен, Гай. Это будет идеальный Клавдий. Усовершенствованный. Claudius Optimus Maximus [8] Optimus Maximus — эпитеты Юпитера. .

— Не богохульствуй! — одернул ее муж. — И его назовут Публий. Публий Клодий, твой внук.

— Клавдий, Клодий… И я тебя прошу — не называй это моим внуком, — Семпрония поднялась и посмотрела на него сверху вниз. — Да уж, я ни за что это не пропущу.

Гай Клавдий, несмотря на множество средств, имевшихся в арсенале pater familias, не спешил применять их, дабы урезонить свою благородную и благочестивую супругу. Даже если не вспоминать о неком тайном соглашении, однажды заключенном между ними, даже если забыть о том, что слишком многое в благосостоянии и влиянии Клавдиев зависит от Семпронии, ссориться с ее могущественной фамилией — последнее дело. Семпрония не хотела развода, ее вполне устраивало положение матроны и относительная независимость. А Гай Клавдий… Развод не украшает политическую карьеру — во-первых. Это слишком дорого — во-вторых. А в-третьих — он не хотел однажды заснуть и не проснуться больше, чтобы оставить Семпонию наслаждаться победой во всем блеске безутешного вдовства. Смерть во сне от аневризмы — что может быть естественнее? Никто и никогда не заподозрит в этом умысел, а если и заподозрит — не сможет доказать. Как недоказанными остались подозрения после смерти отца Гая и свекра Семпронии.