Михаил Бочкарёв - Лунный синдром (сборник)

— Вам чего? — поинтересовалась она, глядя на вошедшего так, как может смотреть аквариумная рыбка на танцующую стриптиз девицу. Голос её, слегка хрипловатый, но молодой и совершенно не подходящий к внешнему облику, словно чугунная сковорода в руках маньяка, убил в соискателе веру в невероятные приятные случайности.

— Я вам звонил, — вдохнул расстроенный Глеб, — по поводу работы.

— Фамилия?

— Пружинкин.

— Триста седьмой кабинет, — механически направила тётка и кивнула в глубину коридора.

Глеб без затруднения нашёл требуемую дверь, и, постучавшись, вошел. В комнате не было ничего. Ни столов, ни стульев, ни стеллажей. То есть совершенно никакой мебели. Только на треножнике посередине, словно механический перевёрнутый вертикально жук-гигант, возвышался футуристический телевизор, а возле него…

Возле него стояла жопа. Обыкновенна жопа в красных задорных сапожках и кепочке «Манчестер Юнайтед». Она смотрела новости. Увидев посетителя, жопа погасила телеэкран.

— Эээ… как это? — опешил Глеб, — это что… что такое… — он испуганно отшатнулся.

— Вы ко мне? — озабоченно поинтересовалась жопа, нахмурившись.

— Что это? — вскрикнул Глеб, тыча в увиденное пальцем.

— Вы о чём? — не поняла жопа, и завертелась, выискивая причину удивления посетителя.

Пружинкин, в момент покрывшись испариной, нервно хохотнул.

— Это фокус?

— Я что-то не пойму, — грозно засучило сапожками необъяснимое существо, — Вы издеваться изволите? Или не в себе?

— Я? — сказал Глеб, а сам подумал: «Как это она разговаривает?».

— Вам кто нужен? Вы зачем сюда?

— На работу устраиваться, — поражённый деловитостью обладательницы кепочки, ответил Глеб.

— Паспорт! — потребовала жопа.

— Вот, — Пружинкин, совершенно растерянный, протянул паспорт.

— Так-так, Пружинкин Глеб Валентинович. Прописка… так-так… Холост! Замечательно, — обрадовалась она, — Ну-с, кем бы вы хотели у нас работать?

— Я… Мне так странно… — Глеб во все глаза смотрел на необыкновенного работодателя.

— Я, так понимаю, образования у вас нет?

— Как же? Школа, ПТУ… Я по профессии радиомонтажник, — набил цену соискатель.

— Ну… с таким образованием, знаете ли, молодой человек… — тут жопа засмеялась, издевательски потряхивая целлюлитными складками, — … могу вам предложить должность дворника или вахтёра. Зарплата небольшая — семь пятьсот!

— Как же? — удивился Пружинкин, — в объявлении написано от пятисот долларов и выше… — он достал смятый клочок газеты и тревожно развернул.

— Знаю, знаю — отмахнулся работодатель, — но это по истечении испытательного срока, плюс обучение нужно…

— А что за должность-то?

— В аналитическом отделе, — прищурилась жопа хитро, — С бумагами работа… Нудная довольно-таки.

Она оценивающе осмотрела Пружинкина, покачиваясь сапожками с пятки на носок.

— Ну-с? Готовы ли?

— А других вакансий нет? — интуитивно Глеб чувствовал, что загадочный руководитель темнит, и хочет предложить что-то ещё.

— А вы, молодой человек, не глупы! — похвалила жопа, аккуратно сняв кепочку, под которой скрывалась жалкая прическа. Несколько бережно прилизанных рыжеватых волосков. Она замерла, и, развернувшись вполоборота к окну, таинственной интонацией произнесла: — Что ж, могу предложить вам место моего заместителя!

— ??? — изумился Пружинкин.

— Очень хороший оклад, — соблазнил работодатель, лукаво подмигнув, — плюс два месяца отпуска, премии, личный автомобиль…

— А что надо делать? — сухо сглотнув, Пружинкин вытянулся, как рядовой перед генералом.

— Пустяк.

— ??? — Глеб изобразил подобострастно-глуповатое любопытство.

— Да сущую ерунду, — заулыбалась жопа, и, просеменив к соискателю, по-приятельски приобняла того за плечи, — это даже и не работа… удовольствие одно!

— Да? — обрадовался Глеб, представляя себя богатым замом, — А всё-таки, какой оклад?

— Пять тысяч евро! — ошарашила жопа, и Глебу даже начало казаться, что ничего такого необыкновенного-то и нет. Ну, жопа, ну, в сапожках красных. Ну и что? Пять тысяч ведь! Пять!

— А обязанности мои какие будут?

— Сущая безделица, — успокоил работодатель, кружа возле Пружинкина, словно хитрый лис вокруг курятника, — Переговоры, банкеты, договора, впрочем, для этого у вас будет секретарь.

— Ух ты! — осоловело представил Пружинкин.

— Командировки частые, загранпоездки, отели… всё по высшему классу… — продолжало соблазнительно работодательное существо, — Вечеринки в лучших домах, фуршеты, общение с прессой, теле-шоу, и лизать…

— Что? — не расслышал Глеб.

— Лизать, — ласково пропела жопа.

— Что лизать? — опешил Глеб.

— Меня лизать, родной, меня!

— Вас?

— А что? — обиженно отпрянула она, — Противно?

— Эээ… — замялся Пружинкин, — мне просто… я ещё никогда…

— Ну, это пустяки, — успокоила обладательница сапожек, — Все когда-то начинают!

— Да?

— Все! — заверила она.

Глеб, внутренне разрывался. С одной стороны, такие перспективы, а с другой? Лизать это? Да как это возможно? Это же мерзость! Гадость унизительная!

— А ты попробуй, — словно прочитав его мысли, предложила жопа и отклячилась, так что две половинки слегка разъехались, представив взгляду жуткий проём, — Смелее! Ну же! Пять тысяч! — заманивала жопа, — Шесть… нет — Семь!

Глеб зажмурился, и, превозмогая отвращение, наклонившись, лизнул. Ничего не произошло. На небе не полыхнули молнии, не грянул гром. Лишь на языке остался тошнотворный привкус, слегка горьковатый и затхлый, словно он облизал трухлявый пень.

«Ну и что? — подумал Пружинкин, — Нормально! За такие-то бабки!».

— Согласен! — смело заявил он.

— Вот и молодец! — похвалила жопа, став вдруг какой-то значительной, солидной даже, — Иди, оформляйся, — приказала она, и, барски потрепав Пружинкина за щёку, включила телевизор. На экране в золотом блеске Дворца советов, окружённый подобострастными взглядами подчинённых и руководителей всех мастей, сидел президент.

— … и наша задача, — говорил он, — как можно глубже и прочнее внедрять в общественное сознание новые политические и культурные ценности! Общество нуждается в национальной идее! — собравшиеся в зале, вскочив с мест, ликуя, зааплодировали.

Жопа благоговейно улыбнулась и согласно кивнула. Пружинкин же, счастливый и окрылённый, захлопнул дверь и нетерпеливо побежал оформляться на новую перспективную работу.

Александр Ройзбах с детства считал себя очень несчастливым человеком.

Начнем с того, что истинная его фамилия являла собой словосочетание в высшей степени пошлое.

Согласно родовой преемственности звался он вовсе не Ройзбах и даже не Шниперман, не говоря уже об экстравагантной Кац или, скажем, Абрамович. Ни красочная фамилия Погорельский, ни значительная Вахтангов не достались ему в наследство от предков, а досталась ему жалкая и пошлая фамилия… Дрищагин. Потому что, как и отец его, Андрей Филиппович, работник дома творчества, что на улице Лосиной, как, впрочем, и дед — Филипп Пахомович — ветеран Великой Отечественной и заслуженный работник соцтруда, носили это невозможное родовое проклятье. Прямо скажем, фамилию Дрищагин носили все предки Александра Андреевича по мужской линии.