Владимир Головин - Бронзовый топор

С трудом он выполз из берлоги, встал, опираясь на дротик, поколебался — в какую сторону идти, побрел к Болоту. Густой туман висел над равниной. Свирк опасался, что не найдет дорогу обратно.

Мерзлые кисло-сладкие прошлогодние ягоды не утоляли голода. Свирк тоскливо смотрел в сторону восточного леса — инстинкт звал его туда. С трудом переставляя ноги, он сделал с десяток шагов по кочковатой поверхности, почувствовал ее зловещую зыбучесть, и у него закружилась голова. Остановился, услышал тихое похрустывание под ногами и неохотно повернул к равнине. По пути к берлоге долго ползал под дубом, выковыривая ножом из-под ледяной корки желуди. Чтобы поджарить их и немного согреться, пожертвовал древком дротика. Кряхтя, Свирк залез в дупло и погрузился в привычное состояние тревожного полусна…

От привала к привалу движется по яркой равнине племя, в кустарниках и высоких травах мелькают наконечники копий и смуглые, блестящие от пота тела ланнов. На Реке — половодье. За головным отрядом шагают мальчишки с дротиками в руках. У Свирка дротик без наконечника, но это не мешает ему наносить удары чуть ли не на каждом шагу. Жуки, бабочки, гусеницы — все, что шевелится, движется — добыча. Юных охотников время от времени нагоняют женщины, суют им в руки вкусные стебельки и корни. Подражая старшим, Свирк ловит ноздрями насыщенный запахами ветерок, крадется от куста к кусту. Ошалелые собаки без устали преследуют нарядных птиц, путаются под ногами. Кажется, не будет конца этому зеленому, синему, красному дню, широкой полосе примятой травы. Но свет мгновенно сменяется тьмой… Свирк лежит у костра, вслушивается в голоса чудовищ, резвящихся на равнине. Охваченный ужасом, он закрывает глаза, теснее прижимается к теплому боку щенка… И просыпается взрослым, сильным. Лесная девушка сидит на обрыве, свесив ноги, а он легко, играючи вытаскивает острогой из Реки одного за другим трепещущих лососей, стряхивает их на песок и его ничуть не удивляет, что они покрыты не чешуей, а костяными пластинками с изображением ястреба… В полумраке пещеры снуют маленькие, полосатые кабаны. Вдруг среди них появляется тигр. Заметив Свирка, он беззвучно раскрывает пасть. Свирк ныряет в узкий, душный проход, ползет, упирается руками в камень, от которого веет мучительно нежным запахом, но не может сдвинуть его с места. Он уже чувствует пятками жаркое дыхание тигра, изо всех сил давит на камень плечом, головой, руками…

Свирк проснулся весь в холодном поту, пошарил руками в темноте, чтобы убедиться, что он в своем дупле. Видения исчезли, но волнующий запах остался… Кровь!

Раненый лось, покалечив двух собак, ушел от погони, но жизнь вместе с кровью по капле выливалась из его могучего тела. Одолев лощину, он повернул на восток и шел всю ночь навстречу родному лесу, опуская все ниже свои гордые, непобедимые рога.

Свирк встрепенулся; с одним ножом он высунулся из берлоги и сейчас, увидев лося, отпрянул. Сообразив, что зверь ранен, снова выглянул. Оружие не понадобилось — лось шумно втянул в себя воздух и затих. Свирк увидел торчавшую в его боку короткую палку с пером. Но раздумывать было некогда. Дрожащей рукой он сделал надрез на шее лося, припал губами к артерии.

С Моря на равнину накатывались потоки теплого воздуха, по-весеннему сияло солнце, ярко и весело, словно помолодело после зимней спячки. Это был самый счастливый день в жизни Свирка. Странное, украшенное пером маленькое копье, которым издали нельзя было бы поразить даже лягушку, какая-то невидимая рука метнула с неба на землю, чтобы спасти последнего из рода Ястреба!

Вырезав из туши чудесное копье, Свирк впервые после страшного суда заговорил:

— Великий, грозный, мудрый и добрый дух, сын Солнца…

Он с трудом вспоминал слова, наслаждаясь звуками своего хриплого голоса, и уже не говорил, а пел, прославляя невидимого спасителя. Теплое, сочное сырое мясо, тающее в желудке, укрепило его тело, как небесное копье укрепило дух.

Не спеша, с необычной для ланнов торжественностью он потрошил и кромсал несчастного лося, уверенный, что никто не посмеет посягнуть на его добычу. Любого хищника Свирк встретил бы сейчас без страха, он жаждал сразиться с волками и тигром, и если бы хищники в эти дни вдруг появились, последний из Ястребов, возможно, переступил бы через свою первую смерть.

В день соревнований по метанию копья и стрельбе из лука, который в племени называли днем Радости, ланны заполнили площадь еще до восхода солнца. Такие соревнования проводились весной перед каждым новым походом на север то раньше, то позже, в зависимости от погоды, с давнего времени. Только в последние годы метание дротиков заменили стрельбой из лука. Судьи соревнований избирались накануне — по два человека, мужчине и женщине, от каждого рода. В этот день ланны не работали и забывали о всех своих горестях и заботах.

Как обычно, соревнования начали дети. В отличие от взрослых, они получали награды, все без исключения и независимо от результата, — орехи и цветные камешки. Затем наступила очередь подростков, после них спор продолжили взрослые, все желающие. Мужчины и женщины выступали в разных группах.

Стрельба из лука велась по мишеням — натянутым между двумя жердями старым шкурам. На них были изображены туры или олени с красными кружочками на месте сердец.

Среди женщин четвертую весну подряд первое место заняла Рума — в этом виде соревнований ей не было равных. Три года назад она стала женой Чала. У нее родился сын — назвали его Юлом — и была еще приемная дочь, трехлетняя Papa, мать которой умерла.

Мара, верная подруга Румы, в обоих видах соревнований заняла последнее место, но если и огорчилась, то виду не подала, а веселилась как все.

Завершались соревнования выступлениями родовых вождей.

Победитель провозглашался вождем племени, получал единственный приз — кусочек железа и почетное имя — сын Огня.

Чал был намного моложе других родовых вождей и снова легко занял первое место. Его копье, купаясь в лучах, долго летело прямо, словно поддерживаемое крыльями невидимых духов, и упало у подножия священного дуба, куда долетали только стрелы.

— Далеко!

— Сильно! — выкрикивали ланны, довольные своим вождем. В этот день стрелял из лука даже однорукий Кам, вождь рода Белогрудого Орла, который до Чала в течение многих лет был вождем племени. Он стрелял сидя, держа лук пальцами левой ноги, а правой рукой натягивал тетиву. Все пять стрел попали в цель.