Владимир Головин - Бронзовый топор

Очнулась Иччи, когда луна уже закатилась за горы и небо стало серым — ночь не ушла еще, а день не пришел.

Гудела, разламывалась от боли голова. И челюсть, свороченная в сторону ударом лосиного копыта, отвисла, вывалился язык, и в снег текла и текла слюна.

Иччи поднялась на ноги сразу, стремительно, потому что последнее из того, что она помнила — была борьба, а инстинкт подсказывал — лежачий слаб, лежачий — это всегда признак смерти. Только когда ты на ногах — ты грозен, ты можешь защищаться.

От резкого движения вздрогнул лес, запрыгал, поплыл в сторону — волчицу качнуло, она завалилась боком в снег. И опять сработал инстинкт — Иччи снова была на ногах и оглядывалась вокруг.

Совсем рядом лежал мертвый лось, неестественно вытянув тяжелую голову. Глубокая рваная рана, черная от запекшейся крови виднелась на его шее. Поодаль, в измятых и изломанных кустах Иччи увидела Бурого. Он лежал на спине с распоротым брюхом.

Волчица медленно подошла к нему, обнюхала и тихо заскулила. Бурый не шевельнулся. Тогда она вернулась к туше лося. Есть не хотелось. К горлу подступала тошнота. Иччи попыталась лизнуть пропитанный кровью снег и не смогла — мучительно болела челюсть и не повиновался распухший язык.

Отойдя в сторону, туда, где снег не был истоптан борьбой, Иччи села, поджала хвост и, задрав к небу изуродованную морду, горлом запела песню горя и отчаяния. Голос ее был негромок и страшен и дрожал от невыразимой печали, как последняя робкая звездочка в высоком угрюмом небе, готовая навсегда погаснуть.

Потом Иччи еще раз обошла поляну, равнодушно оглядела тушу лося, легла возле нее, положила на лапы тяжелую голову и закрыла глаза. Она знала — от туши не удастся оторвать даже кусочек мяса и ей предстоит умереть от голода — волки-калеки не выживали, как и люди, потому что в Стране Лесов для всех ее обитателей был один закон — жестокий и справедливый — слабый не должен мучиться, ему лучше умереть.

Инстинкт велел охранять добычу. Иччи знала, пока она здесь, ни лисица, ни росомаха, ни ворон не посмеют подойти близко. Вся Лесная страна слышала ее песню тоски, и уже бегут из речных долин, из чащ звери, чтобы разделить добычу.

Иччи лежала с закрытыми глазами, и странные видения возникали в ее мозгу. Временами приходило короткое забытье, исчезала боль и тогда ей казалось, что Бурый жив, и подходит к ней, и трогает ее лапой, и заглядывает в глаза, и где-то хрипло поет ветер.

Сур спал чутко. Сон часто уходил от него, когда он прислушивался к звукам ночи, трогал лежавшее рядом копье. Было тихо. Никто не бродил у его жилища. От потухшего костра пахло теплым пеплом. Сур знал — в его мягкой глубине тлеют слабые угольки. Он нарочно зарыл их поглубже, чтобы утром не тратить времени на добывание огня.

На рассвете сон покинул Сура окончательно. И это не понравилось ему. Сквозь щели между камнями, которыми он заложил вход в пещеру, сочился серый свет. По-прежнему вокруг стояла тишина, и было непонятно, зачем духи отняли у него сон. Ответа Сур ждал долго, терпеливо — к этому его приучила жизнь лесного охотника. И когда так ничего и не случилось, и он уже собрался заняться костром, чуткий его слух уловил далекий крик ворона. И услышал Сур в нем столько, что не сразу смог понять, о чем говорила птица. В голосе ворона были и сообщение о добыче, и чувство голода, и злость, и нетерпение. Сур мучительно хотел понять, что происходит там, за озером, — именно оттуда доносилось карканье мудрой птицы.

Наконец он догадался — ворон видел добычу, но кто-то мешал ему взять ее…

Сур решил — как только наступит день, он попытается дойти до дальнего края озера и посмотреть, что там случилось.

Он бережно разгреб пепел, нашел красные угольки и, обложив их тонкими полосками сухой бересты, начал вздувать огонь.

Костер разгорался быстро, и Сур вдоволь дал ему сучьев. Потом, собрав с пола пещеры пригоршню глины, он смешал ее с подтаявшим снегом и облепил ею последнюю куропатку. Тушку птицы он сунул под горящие ветки, присыпал углями и золой.

За озером кричал ворон. В пещере было тепло, и совсем не хотелось выходить на мороз, где уже разгоралась по краю неба полоска холодной зари. И если бы у Сура была еда, он целый бы день пролежал в пещере и никуда и ни за что не пошел.

Веткой он разгреб прогоревший костер, вытащил куропатку, камнем разбил спекшуюся глину и отодрал ее вместе с перьями. Вкусно запахло печеным мясом. Мясо было жестковатым и постным — таким оно становилось у всех зверей и птиц в конце зимы.

Закончив еду, Сур быстро собрал свое нехитрое снаряжение в походную сумку. Сюда же он спрятал лучок из оленьего рога с ременной тетивой для добывания огня, кусок сухой мягкой осины с опаленной ямкой, щепотку сухого мха, завернутого в бересту. К поясу привязал сделанный из дерева нож с острыми кремневыми пластинами-вкладышами по лезвию, проверил копье.

Выбравшись из пещеры, Сур сполз по склону к подножию обрыва. Морозный ветер летел через озеро от красного солнца, обжигал лицо. Сур поежился.

Идти было, как всегда, трудно. Здоровая нога глубоко проваливалась в снег. Сур часто спотыкался о заструги и падал. Он был уже на середине озера, когда увидел — от противоположного берега, от кромки леса отделилась темная точка и двинулась ему навстречу. Это не был человек.

Сур остановился, всматриваясь. Навстречу шел зверь, но какой — он не мог понять. Странным было его поведение — точка двигалась медленно, часто уменьшалась в размере — зверь, видимо, ложился, потом повернул к берегу и исчез в лесу.

Охотник заспешил. Слишком много непонятного принес ему сегодняшний день.

Скоро он был у того места, откуда неизвестный зверь повернул назад. На снегу, глубокий и неровный, лежал волчий след. Сур наклонился, пытаясь прочесть его.

Он не мог ошибиться. Это был след Иччи — волчицы, живущей рядом со стойбищем его племени. Сур различил на снегу розоватые от крови капли слюны и увидел, что зверь волочил хвост и часто ложился отдыхать. Волчица была больна.

У самого берега Сур свернул со следа и, только пройдя немного стороной, вошел в лес. Он старался двигаться бесшумно, но чуткие вороны услышали его и с криком поднялись из-за деревьев и расселись по верхушкам осин.

Сур осторожно вышел на поляну. То, что он увидел — поразило его. Ему, обитателю Страны Лесов, такого еще видеть не приходилось. У земли, на которой он родился и жил, — были свои законы. Здесь и любовь и смерть совершались в глубокой тайне, вдали от чужого глаза, и все принадлежало сумрачным чащам, умеющим надежно скрывать следы.

«Дух-покровитель, помоги…» — прошептал охотник и на миг закрыл глаза. Но, когда открыл их, все было по-прежнему. Совсем рядом, в кустах лежал мертвый волк, посреди поляны возвышалась черной горой туша лося, а между ними была Иччи с распухшей, обезображенной мордой. И Сур сразу понял, что произошло на этой поляне. Волчица не шевелилась, не пыталась защищать добычу.