Сергей Покровский - Жертвы дракона

— Он — Уоми!

Этим было сказано все. То, что не проходит даром другим, Уоми приносит новую славу. Сколько было опасностей, которые кончились для него счастливо!

Ная понемногу успокоилась и повеселела. Но Кунья оставалась безутешной:

— Нет! Уоми силен, но она его погубит!

— Кто? — спросила Ная.

— Та, что приходит к нему во сне. Она злая. Я знаю это. Она злая!..

Повеселевшее лицо Гунды вдруг испуганно вытянулось. Слова замерли у нее на устах. Она не знала, что сказать, потому что в глубине души боялась того же самого.

— Она его погубит! — повторила Кунья и снова залилась слезами.

Когда Набу вошел в шалаш, он застал обеих девушек в слезах. Он рассказал, что Уоми вместе с Тэкту уже поехали на Мыс Идолов. Узнав об этом, Ная зарыдала по-детски, всхлипывая и захлебываясь слезами. Кунья плакала тихо. Она сидела прислонившись спиной к стене, и глаза ее, полные слез, глядели неподвижно перед собой, как будто там, где-то вдали, она уже видела близкую гибель Уоми.

Набу в смущении смотрел то на ту, то на другую девушку и вдруг как-то странно захлопал веками и схватился рукой за шею.

Женских слез он никогда не мог видеть спокойно, а слезы двух таких красивых девушек лишали его рассудка.

Вдруг Гунда встала, подошла к Набу и низко поклонилась:

— Помоги нам доехать до Мыса Идолов! Где Уоми, там будет и Гунда.

В этот миг она поняла, что не может оставаться вдали. Ее место там. Новая беда, может быть, уже собирается над головой близнецов.

Набу согласился. Он снарядил надежную лодку и уговорил сыновей Сойона поехать гребцами.

Ная и Кунья сразу заявили, что они тоже поедут с Гундой. Кунье как-то вдруг стало легче.

Мужчины быстро достали пищи и все нужное для поездки.

Отплыли они позднее, чем Уоми, но гребли без устали целый день. Когда вся флотилия занималась ловлей в глубине залива и готовилась к ночевке, они миновали его и поздно ночью благополучно высадились в устье Черной Речки.

Посоветовавшись с Набу и кое с кем из стариков, Уоми решил, что женщины устроят себе шалаш на опушке березняка. Тут, не показываясь на голых камнях Мыса Идолов, женщины будут в отдалении ждать, пока кончится торжество и вся флотилия тронется в обратный путь.

Медвежий праздник должен был начаться на следующий день, поэтому спешить было некуда.

В это время Йолду со стариками отправился на Мыс Идолов помазать салом губы деревянных божков. Оттуда пошли вверх по течению реки, чтобы поклониться хозяину Мыса Ойху и поднести ему приятные его сердцу подарки.

Чтобы добраться до Ойху, нужно было пройти через сосновый лесок по тропе, которая выходила к долине извилистой Черной Речки. Здесь на небольшом расстоянии от озера, на самой опушке, стояло несколько хижин, покрытых коническими камышовыми кровлями.

Хижины были населены родственниками Ойху, его женами и их многочисленными детьми. Это были жены, которые счастливо избежали печальной участи других.

В настоящее время они не пользовались особым вниманием Ойху и потому могли жить сравнительно спокойно и даже сытно. Кормились они от обильных приношений, которые близкие и дальние рыбацкие и охотничьи поселки доставляли знаменитому гадальщику, знахарю, повелителю ветров, колдуну и заклинателю вод.

Одна большая хижина была занята семьями младших братьев, и совсем особняком, поодаль от других, в роще молодых березок, стояла хижина, которую занимал сам Ойху. Хижина эта отличалась не только величиной — она стояла на высоком помосте, укрепленном на толстых столбах.

Йолду и старики с поклонами подходили к страшному дому. На помосте не было никого. На сходнях лежал посох. Это было знаком того, что Ойху дома, но не желает, чтобы его беспокоили. Вход в хижину был задернут меховым пологом.

Старики смущенно поглядывали друг на друга и первое время не знали, что делать. Йолду уселся на траву, за ним сели все остальные и долго дожидались, не покажется ли наконец хозяин.

Действительно ли он спал и не замечал пришедших к нему на поклон людей или просто делал вид, что не замечает?

Ойху любил поломаться, насладиться сознанием своей власти и растерянным видом просителей.

Солнце уже стало склоняться к горизонту, когда Йолду поднялся. По сделанному им знаку старики осторожно и молча удалились.

Свидание состоялось лишь на другой день, рано утром.

Ойху принял в подарок свежих лососей, принесенных стариками, и приказал, не откладывая, начинать обряд медвежьей свадьбы.

Медведь сидел в большой бревенчатой клетке. Стены клетки состояли из крепко забитых в землю сосновых стволов, прочно переплетенных между собой толстыми ветвями. Потолок ее был также сделан из тяжелых стволов, увязанных ветвями так, чтобы медведь не мог их разобрать.

Одна сторона клетки состояла из горизонтальных бревен; их можно было развязать и выдвигать по необходимости.

Бревна с этой стороны положены были с промежутками, с таким расчетом, чтобы медведь мог просовывать через них лапы, но не голову.

Когда торжественное свадебное шествие приблизилось, медведь встретил их ревом, похожим на недовольное и громкое оханье. Сам Йолду подошел к клетке и стал совать медведю крупных щук и лососей.

Вслед за Йолду подходили и другие. И каждый, кто кормил пленника, не забывал приговаривать ему ласковые слова.

— Кушай! — говорили они. — Хорошо кушай! Скоро придет твоя невеста.

Вдруг раздался оглушительный визг. Из-за кустов показалась толпа людей, большей частью молодых мужчин и парней, которые пели и кричали все разом. Посреди этой шумной толпы выделялась стройная фигура девушки.

Она была одета в разукрашенный свадебный наряд невесты. Щеки ее были ярко накрашены красной краской, а лоб — желтой, совершенно так, как украшали себя невесты Свайного поселка.

Это выступала «невеста медведя», которая должна была забавлять его на празднике.

Длинные черные косы, стройный стан и гибкие движения плясуньи издали делали эту фигуру красивой. Но вблизи бросалось в глаза подслеповатое лицо, маленький, приплюснутый нос, слишком большие губы и массивные челюсти, которые производили отталкивающее впечатление.

Роль невесты играла Гуллинда, одна из младших дочерей Ойху, рожденная от желтолицей жены. Она плясала по приказанию самого Ойху, который любил смотреть на эти церемонии.

Едва только раздались взвизгиванья плясуньи, как послышались глухие удары бубнов и из тех же кустов показался сам гадальщик.

Уоми, стоявший в толпе приезжих, с интересом вглядывался в важно выступающего владыку Мыса.