Сергей Покровский - Жертвы дракона

— Уоми! Уоми! — пронзительно закричала Кунья.

Она кинулась к дерущимся и за волосы оттащила прочь толстого Узуна. Тот вырвался и так крепко ударил ее в висок, что она взмахнула руками и без памяти упала наземь.

После этого все снова кинулись на Уоми. Они скрутили ему руки и ноги, заткнули пучком травы рот и по приказанию Ойху привязали к сосне.

В это время очнувшаяся Кунья вскочила и снова принялась кричать. Ее тоже схватили и привязали к белому стволу березы, в нескольких шагах от Уоми.

Вот когда настало высшее торжество колдуна! Сколько песен наслушался он про непобедимого героя Уоми! И вот теперь Уоми, связанный по рукам и ногам, в полной его власти! Вот когда может он насладиться своим могуществом и дать волю всем кровожадным страстям своей натуры…

Ойху расхаживал от одного дерева к другому, взмахивая кинжалом, и делая вид, что сейчас вонзит нож в тело той или иной жертвы. Колдун упивался бессилием своих пленников, которых он собирался терзать медленно и зверски.

Он нарочно не велел затыкать рот Кунье, чтобы ее крики и плач дали возможность вдоволь насладиться бессильной яростью Уоми. — Смотри! — кричал он, захлебываясь отвратительным смехом. — Вот я проткну глаза твоей Кунье! Я отрежу ей одно ухо, потом другое, я проколю ей щеки…

Он замахивался кинжалом и всякий раз наблюдал за тем, как искажается судорогой гневное лицо сына Гунды.

Кунья плакала и кричала в беспамятстве, и звонкие крики ее пронзали воздух.

— Кричи, кричи! — хохотал Ойху. — Будешь кричать еще громче!

Ойху медленно подошел к ней, и лицо его сделалось похожим на морду рычащего волка. Одной рукой Ойху сдавил девушке горло, другой поднял блестевший на солнце кинжал и выбирал место, куда его воткнуть.

— Гляди, гляди! Слушай, как будет кричать Кунья! — издевался колдун, оглядываясь на Уоми.

Но в этот момент произошло что-то непонятное. Как будто пораженный молнией, Ойху внезапно опрокинулся навзничь. Камень, ударивший ему в висок, с силой отскочил и покатился по тропинке.

Махая пращой, из кустов выскочил Тэкту, за ним Карась, два его сына и двое младших Сойонов с копьями наперевес.

Желтолицые бросились бежать, даже не успев подобрать брошенные в сторону дротики. С необыкновенным проворством они юркнули в кусты и скрылись в густых ивняках.

Нападавшие не собирались их преследовать. Они радовались тому, что послушались Карася, который с самого утра, вопреки запрету колдуна, советовал непременно идти за Уоми и не упускать его из виду.

Как только посланный мальчик увел Уоми к дому Ойху, они все отправились за ним по пятам, стараясь ничем не выдавать своего присутствия.

Они видели, как Уоми выбежал назад из хижины от своей воображаемой невесты и как ринулся, размахивая кинжалом, к реке.

Вид его не предвещал ничего доброго, и встревоженные товарищи решили идти за ним.

Громкие вопли Куньи заставили их поторопиться и поспеть как раз вовремя на место разыгравшейся драмы.

Карась быстро отвязал узников, вырвал бронзовый кинжал из кулака мертвого Ойху и подал его Уоми.

— Скорее к лодке! — закричал он. — Скорее! А то сбегутся здешние.

Уоми подхватил на руки обессилевшую Кунью и бегом понес ее к озеру, где лежал их вытащенный на берег челнок.

Свадебная дружина Уоми возвращалась домой.

В тот же день, когда Тэкту убил камнем колдуна, все челноки приехавшие из Свайного поселка, покинули устье Черной Речки.

Мать Гунда была бесконечно счастлива, что Уоми назвал Кунью своей невестой. Теперь она уже не боялась, что девушка, которая звала сына во сне, его погубит. Ведь девушкой этой была ее любимая Кунья.

Она не очень удивлялась, что Кунья оказалась дочерью хозяина Большой Воды.

Что ж! Если Уоми — сын Дабу, отчего Кунье не быть дочерью другого Невидимого?

На другой день в лагере рыбноозерцев только и разговору было, что о последних событиях у Мыса Идолов.

Йолду и все жители поселка упросили Уоми и его спутников погостить еще хоть несколько дней. Они просили об этом не только потому, что не хотели сразу расстаться с отданными замуж дочерьми, — главной причиной этих особенно дружеских чувств было, как оказалось, освобождение их от власти жестокого Ойху.

Только после того как Ойху стал безопасен, развязались у всех языки, и рыбноозерцы услышали от местных людей, в каком страхе держал отвратительный старик все окружающие поселки, сколько обид натерпелись от него и русые рыболовы, и черноволосые лесные охотники.

Ойху умел внушить такую веру в его непреодолимое могущество, что весть о его убийстве приехавшими людьми казалась многим невероятной.

Из глубины лесов на легких челноках приезжали звероловы, чтобы проверить правильность дошедших до них слухов. И когда слухи эти подтверждались, они являлись в лагерь рыбноозерцев и просили показать им Тэкту, который оказался сильнее колдуна и не побоялся поднять на него руку.

Имя Тэкту в эти дни почти затмило славу самого Уоми.

Наконец, после нескольких пиров и дружеских угощений, свадебная дружина рыбноозерцев погрузила в лодки свои пожитки и покинула заливчик Свайного поселка.

В эти последние дни рыбаки Свайного поселка просватали гостям самых лучших невест, которые у них оставались. С молодыми женами уехали все, кроме Тэкту и Ходжи, и даже Карась прихватил с собой молоденькую дочку Йолду.

Дружина счастливо добралась до устья реки, по которой месяца полтора перед тем прибыли к берегам Большой Воды.

Тут с ними рассталась ладьи Свайного поселка, которые их провожали, и рыбноозерцы двинулись знакомым речным путем обратно к югу.

В укрепленный городок Ку-Пио-Су добрались они не скоро — только весной следующего года.

Им пришлось потратить немало дней, чтобы протащить волоком, под холодными осенними дождями, свои лодки до мелководного притока бурного Белого Озера.

В Великую Реку спустились они уже поздней осенью, когда дни стали коротки, ночи темны и безлунны, когда небо закрылось холодными дождливыми тучами, а бурные северные ветры не раз грозились захлестнуть волнами низкие борта челноков.

В одном из дружеских рыбацких селений на берегу Великой Реки пришлось им зазимовать в наскоро построенных шалашах и землянках, потому что зима уже подошла, а плыть оставалось немало.

В этом селении и Тэкту нашел себе красивую девушку. Он отдал за нее все ожерелья Гунды, которые еще оставались в его дорожном мешке.

Только на следующую весну, когда по-новому грело и сияло весеннее солнце, добрались они наконец до родного Рыбацкого Озера.