Владимир Обручев - В дебрях времени

Затем неслышно, но ощутимо задрожала земля. Так продолжалось минут пять… Земля содрогалась все сильнее. Одновременно я ощутил странный запах, в котором чувствовалась примесь мускуса. «Что это может быть?» — подумал я. Земля уже гудела, словно вдали проходила колонна танков. Я решил пробиться через заросли и рассеять неизвестность.

У меня не было южноамериканского ножа — мачете, удобного в таких случаях, но в числе прочих вещей я захватил с собой длинный хирургический нож, достаточно тяжелый, чтобы заменить мачете.

Пока я занимался приготовлениями к штурму обступившей меня травы и надевал кожаную куртку, чтобы защититься от порезов, гул и содрогание почвы становились все сильнее. Быстро сунув руки в перчатки, я схватил нож и кинулся в бой. Заросли поддались, и я начал неистово врубаться в их душные недра. На каждом шагу меня подстерегала неожиданность. Оглядываясь, я видел в конце узкой просеки угол моей машины. Это несколько успокаивало меня, но ни в какой мере не гарантировало спасения в случае внезапной опасности.

Минут через двадцать я заметил, что трава стала значительно ниже, а вскоре сразу перешла в низкорослый кустарник, напоминавший жасмин. Я остановился.

Впереди начиналась прерия с группами серых деревьев, а слева, совсем близко, виднелась опушка редкого леса из великолепных широколистных гигантов.

Я быстро осмотрелся и сразу же увидел тех, чьи шаги колебали землю.

На исполинских черепах — вот на кого больше всего походили эти чудовища, и их было великое множество. Они бежали рысью, припадая на передние короткие и массивные лапы, поддерживающие пятиметровое туловище. Спины этих приземистых броненосцев покрывала масса многоугольных пластин, сросшихся в сплошной костяной панцирь. Мозаика пластин продолжалась и на узкой высокой голове и покрывала длинный хвост, охватывая его, как пирамиду, кольцами костяных шипов. У некоторых хвосты оканчивались массивной булавой с торчащими по сторонам остриями. Мне представился замечательный случай: я увидел одно из чудес четвертичного периода — стада переселявшихся глиптодонтов.

Глиптодонты — это великаны броненосцы, млекопитающие, ставшие неуязвимыми для хищников. Их лапы оканчивались копытами, которыми можно было пользоваться как лопатами, и в случае опасности они быстро зарывались в землю, подставляя врагу твердый, как валун, спинной щит.

Глиптодонты питались падалью и насекомыми; по-видимому, они разрушили и опустошили термитники и муравейники в той местности, откуда они теперь пришли, и голод гнал их на новые места. Над ними густым звенящим облаком вились мириады мух и порхали какие-то длинноклювые птицы.

Животные двигались широким потоком, часто подбирая что-то на земле.

Как ящеры-анкилозавры, они были животными-танками в классе млекопитающих. Я долго наблюдал за ними и слышал скрежет их панцирей, когда они сталкивались друг с другом. Нестройно бегущая толпа этих массивных живых холмов, на целый метр превышавших рост человека, производила неизгладимое впечатление.

Вдруг сильный треск заставил меня обернуться.

На опушке леса качалось дерево, возле которого возвышалось новое чудовище. Это был зверь угольно-черного цвета, в сидячей позе превосходивший крупного слона. Величайший из ленивцев-мегатерий протягивал свою словно обрубленную сверху морду к пышной листве. Сидя на задних ногах и коротком хвосте, он обхватил ствол облюбованного дерева передними лапами с длинными кривыми копями и раскачивал его, вкладывая в это занятие тупую настойчивость и упрямство.

Мегатерий был всегда голоден. Влезать на деревья, как это делают современные ленивцы, он не мог из-за огромного веса, и он ломал деревья, чтобы добраться до верхних ветвей. Сейчас он сидел в задумчивой лозе и медленно, лениво прожевывал охапки листьев, время от времени перетаскивая свое тяжелое тело к еще нетронутым ветвям. Родичи мегатериев — наши современные ленивцы — часами неподвижно висят под ветками в лесах тропической Америки и являются образцами малоподвижности в чрезвычайно активном мире млекопитающих.

Мегатерий, видимо, не заботился ни о чем другом, кроме еды, и отвлекался от процесса пережевывания только для того, чтобы выбрать очередной платан или бук с пышными развесистыми ветвями. Вот он вытянул длиннющий язык, стараясь дотянуться им до соблазнительного пучка сочных листьев.

Вдали виднелись качающиеся, несмотря на безветрие, деревья.

Поглядывая на ленивого гиганта, я зашагал к лесу. Вдруг меня покрыла огромная тень. Послышался шум громадных крыльев. Одним прыжком я очутился в зарослях. Гигантский гриф-тераторнис оперенным планером с пятиметровым размахом крыльев проплыл надо мной. Он мог бы без труда подняться в воздух с такой ношей, как человек, и унести его за десятки километров. Снизу, на фоне сияющего неба, он казался темным, а кольцо пуха у основания голой шеи — бледно-кремовым. Упустив добычу, гриф медленно полетел прочь с визгливым кудахтающим плачем.

Выждав немного, я вышел к опушке леса, где виднелись многочисленные следы деятельности мегатериев. На земле валялись большие обглоданные ветви, сучья и целые стволы. На коре устоявших деревьев и на примятой траве были заметны глубокие царапины от страшных когтей. Пройдя еще немного, я убедился, что попал в настоящее царство тяжелоходов-мегатериев.

Здесь были звери величиной от кошки до крупного трогонтериевого слона. Их грязная жесткая щетина была разных цветов — от черного и темно-коричневого до светло-серого. По-моему, самые молодые животные были и самыми светлыми. Укрытый ветками сассафраса, я имел возможность рассмотреть их во всех подробностях. Совсем рядом я видел огромные мохнатые бока с комьями налипшей и просохшей грязи. В густой свалявшейся щетине, местами спадавшей прядями длинных черных волос, торчали кусочки коры, щепки и стебли трав.

От мегатериев исходил неприятный запах. Почти все они сидели в одинаковых позах, подпираясь хвостом. Одного мегатерия я застал в тот момент, когда он с величайшим трудом передвигался к другому дереву. Это требовало от него таких усилий, что невольно вызывало сочувствие.

Огромные когти на передних лапах и короткие мощные задние конечности не позволяли мегатериям свободно ходить, опираясь на ступню, и исполинские ленивцы были вынуждены, растянувшись на брюхе во всю свою длину и вцепившись копями в землю, конвульсивными движениями подтаскивать вперед заднюю часть туловища, повторяя эти утомительные движения по многу раз.