Владимир Обручев - В дебрях времени
- Название:В дебрях времени
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:НПП Параллель
- Год:1995
- Город:Нижний Новгород
- ISBN:5-86067-028-1
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Владимир Обручев - В дебрях времени краткое содержание
Сборник "В дебрях времени" продолжает серию "На заре времен", задуманную как своеобразная антология произведений о далеком прошлом человечества.
Девятый том составили произведения, в которых авторы переносят своих героев в давно прошедшие эпохи, используя приемы научной фантастики: широко известная "Плутония" Владимира Обручева, палеонтологическая фантазия Германа Чижевского "В дебрях времени", веселая юмористическая повесть Владимира Санина "Приключения Лана и Поуна" и два маленьких шедевра Севера Гансовского — рассказы "Человек, который сделал Балтийское море" и "Идет человек".
Содержание:
Владимир Обручев — Плутония
Герман Чижевский — В дебрях времени
Владимир Санин — Приключения Лана и Поуна
Север Гансовский — Человек, который сделал Балтийское море
Север Гансовский — Идет человек
Оформление, иллюстрации: Владимир Ан
В дебрях времени - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Люди! Почти такие же, как мы, только сто столетий назад. Одинаково с нами способные научиться чтению и письму, понять или хотя бы ненадолго для экзамена запомнить формулы химии и математики, примениться к цивилизованному бытию.
Наши родственники в самом прямом смысле. Население Европы того времени составляет едва ли десяток тысяч человек, а это значит, учитывая множество пресекшихся родов, что каждая человеческая пара той эпохи дала частицы своей крови миллиону или двум наших современников.
Поменьше пятисот поколений отделяет нас от задумавшегося мужчины. Как интересно было бы выстроить во времени шеренгу двадцатилетних отцов (всего лишь пехотный батальон по числу), молодых, у которых еще целая жизнь впереди и глаза светятся!
Вот он первый, ближайший к нам, в солдатской гимнастерке Великой Отечественной войны. Он пригнулся с друзьями в окопе, нервно, быстро докуривает махорочного бычка, бросает вскипевший, трещащий огонек на влажную землю и по привычке раздавливает, прикрутив подошвой тяжелого сапога. Сейчас атака. Ну конечно, он останется жив — ведь ему еще встретиться с нашей будущей матерью и в мгновение нежности, страсти, оглушающе стучащего сердца зачать нас.
За ним отец — пролетарий начала 20-х годов. И следующий уже выглядывает из шеренги, в косоворотке фабричной бумазеи навыпуск, под ремень, темных брюках, заправленных в сапоги, в картузе — рабочий в 1900-м.
Через одного задумался парень в холщовой рубахе и лаптях — скоро волю дадут от барина. А дальше через одного примеривает французскую кирасу воин 1812 года — только восемь поколений от нашего.
Шеренга стоит. Все крестьяне, крестьяне, отцы, отцы, и во многих пока еще угадываются черты того солдата, который в окопе принял от товарища остаток махорочной скрутки. Что ж они сделали для сегодняшнего дня, эти парни, кроме того, что произвели на свет нас?
Тот, которого привезли в Москву с Дона, с Украины?..
Тот, который несколькими поколениями раньше бежал на Дон от помещичьей кабалы? (Тоже наш дальний отец, от него у нас в характере вольная степная развязка.)
Тот, кто с проклятой туретчины сумел вернуться домой.
Тот, который с арканом на шее, не сопротивляясь, пошел в татарский плен? (От него в нас робость.)
Лишь сорок поколений, лишь сорок шагов вдоль линии, и вот стоит княжеский дружинник в железной сетке-кольчуге. На сто тридцатом шаге исчезнет металл, на двухсотом — домотканую шерсть сменит тщательно выделанная звериная шкура. Но по-прежнему на обветренных лицах все та же упорная надежда.
Не правда ли, странная ответственность налегает на плечи каждого из нас, если задумаешься, как много отцов и матерей обменялись первым несмелым взглядом, чтобы на свете стало «я»?
Ответственность и величие в любом — от академика-лауреата, что держит в сознании огромный свод сложнейших научных и народнохозяйственных проблем, до скромного, пассивного перед ходом жизни бедолаги, который, сообразив в гастрономе на троих, отбывает сейчас пятнадцать суток за мелкое хулиганство, от ученика до учителя, от кондуктора до главного конструктора. Торжественное величие в каждом…
…Безлюдней и безлюдней вокруг. С полусотней шагов мы оставляем позади тысячелетие, снова тысячелетие, и, наконец, перед нами опять двое, затерявшиеся на голой равнине.
А если шагать дальше, за полк поколений, за одну дивизию, вторую? Тогда еще в пределах первой армии вернется в шеренгу отошедшая в сторону, исчезнувшая во мраке небытия цепочка охотников-неандертальцев — их последние костры погасли в Европе тридцать пять тысяч лет назад. В пределах первой же армии станет заметно уменьшаться лоб, массивнее сделаются челюсти, приземистей фигуры. И в самом конце армии, а затем составляя всю следующую, выстроились австралопитеки, заросшие шерстью, длиннорукие.
Чем он занят, один из больших полузверей, сейчас, когда мы смотрим на него? Вокруг танзанийская степь, недавним ливнем прорытая глубокая щель-канава заросла драценой с острыми листьями, красноватым суккулентом, и там острый взгляд австралопитека различил коричневое пятно, А с другой стороны к канаве приближаются бредущие в стойбище с дневного поиска самки-матери с детьми. Какой момент! Крикнуть, предупреждающе заворчать? Но тогда сразу неотвратимый прыжок, когтистая лапа ударит мать, желтоватые клыки схватят младенца. Сильный полузверь, наш дальний отец, опускается на четвереньки и крадется к леопарду: он пожертвует собой, отвлекая гибель от матери с дитем. Сияет африканское солнце два миллиона лет назад. И через тысячи веков до нас все-таки докатится деяние, ибо не исключено, что в роды Пушкина, Шопена или Циолковского вступит спасенное тем подвигом в глубинах прошлого.
Австралопитек осторожно раздвигает травы, мускулы напряжены, взгляд неотступно на хищнике. Теперь семь шагов отделяют его от леопарда… шесть… пять… четыре…
Три… два… один… ноль! Вы слышите рев ракеты над Байконуром? Слышите?!
Но вернемся опять к тем двоим, что в центре огромного холодного поля на европейском севере. Если б они могли взглянуть вперед, предвидеть тот длинный ряд потомков, что оберегается сейчас под сердцем молодой матери, если б знали, сколь разительно переменится в будущем окружающая их бесплодная местность! Однако нет, им не дано такого. Они дошли до самого последнего рубежа своего времени, кругом одиночество, впереди гложущая неизвестность.
Гложущая, потому что мужчина и женщина — современники великой передвижки. Всего за несколько поколений мир стал другим. Прежний навык не отвечает новым условиям, в руках все расползается, из-под ног уходит, нужно найти что-то, или погибнешь.
Двое — первые люди в этой части земного глобуса. Их привела сюда жуткая катастрофа, которая втрое-впятеро срезала население материка, оставляя там и здесь вымирающие орды, едва не приведя человека в Европе на грань исчезновения. Солнце отказывается светить, как раньше, облачная мгла затянула ясное небо, потемнели чистые снежные поля, с юга налезает непроходимая чаща неведомых растений.
Прежде жили охотой на оленей, что приходили стадами на ближние равнины. Шкурами одевались, мясо запасали в пещерах на долгую зиму. Мужчина помнит последнюю загонную охоту: быстрый бег, пенные морды животных, удар копьем, торжествующий крик, исторгшийся из собственной груди. В его памяти рассказы стариков о тяжелом зубре и о том, что их отцы добывали еще более крупного зверя, злобного, мохнатого, которого заманивали в яму. И мужчина верит, что такой зверь был, потому что огромные кости изобильно валяются вокруг стойбища, а изображения его украшают рукоятки старых топоров.
Но стада оленей постепенно уменьшались, однажды весной они не пришли совсем. Черная масса кустарников и деревьев, сквозь которую ничего не увидишь и не прорубишься, подступила к обжитым холмам, поглотила их. Год от года становилось теплее, большие животные исчезли совсем, других в орде не умели бить. Питались падалью, грибами, от этого многие умерли.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: