Владимир Обручев - В дебрях времени

При приближении людей вся стая, пировавшая на трупах, всполошилась. Одни взлетели и начали кружить над поляной, другие, переваливаясь на своих коротких ногах и волоча полураспущенные крылья, отбежали в сторону. Они, очевидно, наелись так, что им трудно было летать. Папочкин успел сфотографировать два момента этого переполоха.

Наевшиеся ящеры не нападали на людей, нарушивших их трапезу, а только оглашали воздух различными звуками, выражавшими, вероятно, неудовольствие.

Захватив в чаще спрятанные окорока игуанодона, охотники направились через лес по тому же сухому руслу. Приближаясь уже к котловине, Громеко, шедший впереди, вдруг остановился и указал своим спутникам на отпечатки огромных ступней, глубоко вдавленные во влажный песок русла.

— Это не игуанодон, — заметил Папочкин. — Животное шло на четырех ногах. Смотрите, вот следы задних ног с тремя пальцами, а вот следы передних с пятью!

— И ступни имеют другую форму и большую величину, чем у игуанодонов, — добавил Каштанов.

— А по ступне можно ли узнать, хищное это животное или травоядное? — спросил Макшеев.

— Я думаю, что оно травоядное. Пальцы оканчиваются не когтями, а чем-то вроде копыт, которыми хватать нельзя.

— А вот и отпечаток хвоста, более короткого и тонкого, чем у игуанодона, — заметил зоолог, указывая на впадину, извивавшуюся между оттисками ног.

— Во всяком случае, животное очень крупное и, очевидно, находится около нашего озера, потому что обратного следа нет, — сказал Громеко.

— Да, поэтому ружья наготове и будем осторожны! — предупредил Макшеев.

Медленно, шаг за шагом, охотники подвигались вверх по руслу, зорко всматриваясь вперед. Но никто не появлялся, только стрекозы и жуки реяли и летали над вершинами хвощей и папоротников. Пройдя по узкому зеленому коридору до утесов, охотники остановились в нерешительности.

Шепнув товарищам, чтобы они подождали, Макшеев пробежал по ущелью и затем подал сигнал, чтобы остальные присоединились к нему. В котловине все спрятались за деревья у ее входа и могли наблюдать интересное зрелище.

На лужайке паслось чудовище, превосходившее по своим размерам и по своему странному виду все, что путешественники до сих пор видели в Плутонии — стране вымерших исполинов.

Животное достигало восьми метров в длину и четырех метров в высоту. Передние ноги были значительно короче задних, и массивное туловище наклонено вперед, оканчиваясь поразительно маленькой головой, похожей на голову ящерицы. Вдоль спины тянулись двумя рядами щитки, или пластинки, торчавшие вверх и несколько вбок, подобно крылышкам. Четыре пары самых крупных поднимались над туловищем, три пары маленьких — над толстой шеей и две пары — над хвостом. Менее массивный и более короткий, чем у игуанодонов и цератозавра, хвост нес еще три пары длинных шипов пониже пластин. Голая морщинистая кожа чудовища была кое-где усеяна бородавкообразными возвышениями, более многочисленными и мелкими на шее и голове, более редкими и крупными на туловище и хвосте. Темно-бурые пятна и разводы на грязно-зеленом фоне кожи усиливали отталкивающий вид животного.

Оно спокойно паслось на берегу озера, захватывая пучки сладкого тростника и мелких хвощей своей большой пастью, размеры которой никак не соответствовали маленькой голове. При движении туловища щитки на спине делали небольшие взмахи, словно крылья.

— Точно крылышки амура! — прошептал Макшеев.

— Хорош этот амур юрского периода! — засмеялся Громеко. — Я никогда не мог себе вообразить, что могут существовать подобные страшилища.

— Этот страшный вид, щитки, шипы, бородавки, разводы — все это средства для отпугивания врагов этого мирного и, вероятно, совершенно безобидного животного, — сказал зоолог, сделавший уже несколько снимков. — А как зовут этого амура? — обратился он к геологу.

— Это, конечно, стегозавр — самый оригинальный из того же отряда динозавров, к которому принадлежат и игуанодоны, и цератозавр, и виденный нами раньше трицератопс. В верхнеюрское время существовало несколько родов этих чудовищ, остатки которых были найдены в Северной Америке.

Наглядевшись на ящера, охотники произвели из своего убежища выстрел, отдавшийся эхом от скал, а затем хором закричали дикими голосами. Испуганное животное опрометью бросилось бежать, переваливаясь, подобно иноходцу, причем спинные щитки ударялись друг о друга, издавая громкое хлопанье, словно кастаньеты.

Когда оно скрылось из виду, охотники вышли из своей засады, набрали воды из озера и побрели вниз по руслу к своему стану, предвкушая обед из жареного молодого игуанодона и отдых на берегу спокойного моря.

Но каково было их изумление, когда, выйдя из леса на берег моря, они увидели, что палатка исчезла.

— Мы, вероятно, ошиблись и вышли в другое место, — предположил Каштанов.

— Не может быть! — ответил Макшеев. — Мы только что перелезли через загородку, которую соорудили вчера в устье сухого русла вблизи стоянки.

— Верно. Но, в таком случае, где же палатка?

— А где все вещи?

— Где Генерал?

Пораженные путешественники побежали к месту, где должна была стоять палатка. На этом месте не было ничего: ни палатки, ни вещей, ни даже лоскутка бумаги. Остались только потухшее и остывшее уже огнище и отверстия в почве от вынутых палаточных кольев.

— Что это значит? — сказал Громеко, когда все четверо столпились у следов своего костра, на котором рассчитывали жарить игуанодона.

— Решительно ничего не понимаю, — упавшим голосом пробормотал Папочкин.

— Ясно, как день, что нас дочиста обокрали! — воскликнул Макшеев.

— Но кто, кто? — кричал Каштанов. — Ведь это могли сделать только разумные существа, а мы таковых не встречали на всем нашем пути с тех пор, как покинули «Полярную звезду».

— Не могли же растащить наши вещи игуанодоны!

— Или стегозавры!

— Или плезиозавры!

— А не унесли ли их проклятые птеродактили в свои гнезда? — предположил Громеко, вспомнивший о приключениях своего плаща.

— Это невероятно! И палатку, и посуду, и постели, и всякие мелочи! Я не могу допустить с их стороны такого проявления ума и хитрости, — ответил Каштанов.

— А наши лодки? — воскликнул Макшеев.

Все побежали к окраине леса, где перед уходом в экскурсию спрятали в чаще лодки и весла. То и другое оказалось в целости.

— Мы оставили наш плот на берегу моря против палатки, — заявил Громеко. — А теперь он также исчез.

— Что же мы будем делать? — воскликнул зоолог, выражая общее недоумение. — Без палатки, без запасов и одежды, без посуды мы погибнем на берегу этого проклятого моря!