Денис Лапицкий - За углом

— Нету, — развел руками Павлик. — В другой раз, ладно?

Но Нытик, мгновенно потеряв к Павлику всякий интерес, уже отошёл в сторону.

— Слышь, щегол! Да чё ты с ним трёшь, с психом! — крикнул от соседнего подъезда один из старшаков — кажется, Сёма. — Нашёл с кем базарить, ха!

— В футбол будешь? — ломким голосом сказал Петяй. — У нас человека не хватает. На школьном, четверо на четверо?

Ого! Старшаки его к себе приглашают!

— Ну чё тормозишь-то? Зассал?

— Не… — Павлик от волнения даже дал петуха, но тут же выправился. — Не зассал. Я с вами.

В футбол он играл неплохо.

— Ну, погнали тогда, чего стоишь.

— Чё, сделали мы вас! — Петяй рывком натянул Фанису бейсболку на нос. — Как салабонов сделали!

— Детский сад, на! — сплюнул Витёк и торжествующе ухмыльнулся. — Продули, дистрофики!

— Да ладно… — отмахнулся Сёма. — Тоже мне, рональды. Счёт-то пять-четыре всего. А если б не щегол этот, — ткнул он пальцем в сторону Павлика, — вообще б ничья была.

Павлик незаметно надулся от гордости — играли до пяти очков, и победный гол во вражеские ворота и в самом деле забил он. А ещё голевая была, когда он Петяю мячик чуть ли не на носок положил, но это ему вряд ли кто-то засчитает.

— Ты на него не тяни! — Петяй — сам Петяй! — потрепал Павлика по плечу. — Он не щегол, а… Как тебя звать-то?

— Павлик, — ответил Павлик и ещё немного надулся: уже не только от гордости, но и для солидности.

— Во, не щегол, а Павлик. Не, не пойдёт. Э-э… Во, Пашкец, нормально?

— Сойдёт, — прищурился Павлик.

Сознавать, что старшаки говорят с ним как с равным — ну ладно, почти как с равным — было здорово.

— Во, молодчик, Пашкец! Мы завтра с пацанами из пятнадцатой школы играем — будешь у нас за нападающего. А то Сёма сегодня чего-то жидко выступил, — и Петяй захохотал.

— Сдулся Сёма-форвард, — поддакнул ещё один из старшаков, имени которого Павлик до игры не знал, а теперь уж запомнил, что зовут его Гошей.

— Нога у меня болит, — хмуро сказал Сёма, глядя в сторону. — Пятка. Да и чего тут надо мной глумиться? Вон Горбушечник топает, над ним и глумись.

По двору и в самом деле медленно шёл Нытик, придерживая руками оттянутую на животе рубашку. Рубашка бугрилась, шла острыми уголками — похоже, Нытик насовал за пазуху немало кусков хлеба.

— Нытик, подь сюда! — крикнул Петяй.

Нытик остановился и по-птичьи наклонил голову, разглядывая ребят. Потом так же медленно подошел.

— Хлеба дайте, — сказал он. — Просят.

— Пацаны, зырьте, чё сейчас будет, — шепнул Жека остальным. — Мы с Петяем уже так делали…

— Хлеба? А может, деньгами возьмёшь?

— Хлеба надо, — ровно сказал Нытик.

Петяй протянул Нытику две руки — в одной была пара сушек, которые он вынул из кармана, в другой — сложенная пятидесятирублёвка.

— Выбирай.

Нытик без колебаний и даже, как показалось Павлику, с облегчением взялся за сушки.

— Во дурак, — выдохнул Фанис. — От денег отказывается!

Остальные заржали. Кроме Павлика — у него было плохое предчувствие.

Петяй не выпускал сушки.

— А платить?

Нытик посмотрел на него. Павлику показалось, что глаза Нытика были полны сожаления и досады на непонятливость Петяя: такое выражение он видел у Нины Ивановны, учительницы в старой школе, когда та отчаивалась объяснить ученику простейшие, как ей казалось, вещи.

— Я говорю, деньги есть?

Нытик покачал головой и снова попытался вытянуть сушки. Руки у Нытика, обратил внимание Павлик, были в мелких ссадинках — такие бывают, если насажать заноз, а потом неумело их выковыривать.

— Хлеба, — сказал он. — Просят.

— Нет денег — гуляй, — Петяй спрятал сушки в карман. А потом, словно ему было мало, схватил Нытика за плечи, развернул: — Н-на!

Кроссовок Петяя врезался Нытику пониже спины, оставив на вытертых шортах пыльный отпечаток, и Нытик, обдирая коленки, хлопнулся на асфальт. Из-за пазухи вылетело несколько кусков чёрствого хлеба, кривая горбушка, качнувшись, замерла сиротливо.

— Не надо! — вскрикнул Павлик. — Зачем?

Петяй повернулся к нему, жидкие белёсые бровки удивлённо поползли на лоб, комкая над собой бледную кожу.

— Ты что, щегол, совсем оборзел? — протянул он. — За кого впрягаешься? За этого?

Он ткнул пальцем в Нытика, который, не вставая с асфальта, запихивал за пазуху горбушку. Остальные старшаки переглянулись:

— Во даёт мелкий… Думаешь, гол забил — всё можно? Щас и тебе навешаем!

Вся репутация, которую Павлик заслужил у старших на футбольном поле, пошла прахом, когда он, набычившись, разбежался и вытянутыми руками ударил Петяя в живот. Манёвр удался только лишь потому, что никто не ожидал от «щегла» такой прыти, не говоря уж о невероятности самого факта: щегол решил померяться с Петяем силой!

Старший согнулся, густо выдохнув, и у Павлика стало холодно сзади под коленками, когда он встретил взгляд Петяя — изумлённо-злобный, исподлобья. Белёсые бровки медленно, словно волосатые гусенички, сползлись к переносице:

— Ну всё, щегол, вилы тебе!

Павлик не стал ждать расправы и, подхватив за шиворот баюкающего собранные куски хлеба Нытика, толкнул его вперёд:

— Бежим, дурак!

Странно мякнув, мальчишка, подгоняемый Павликом, затрусил вперёд. Павлик понимал, что далеко они не убегут: это он здесь новичок, а старшаки знают эти дворы как свои пять пальцев, не затеряешься, да и бегают быстрее… ну, может, не быстрее Павлика — на поле он всех обставлял — но уж точно быстрее Горбушечника. А его ж не бросишь…

— Стой, гад!

Топот за спиной становился всё ближе.

Эх, сейчас всю рубашку угваздают, а мама старалась, стирала…

— Вон туда, за угол давай! — Павлик толкнул Горбушечника к щетинившимся тёмными листиками кустам шиповника, буйно разросшегося за четвёртым подъездом. Обдерёшься, конечно, но, может быть, Петяй хотя бы в кусты не полезет.

Затылок обожгло жаркое дыхание, рука преследователя коснулась спины Павлика, он вскрикнул, толкнул Нытика вперед…

В глазах на мгновение потемнело, а ещё через секунду Павлик поскользнулся и шлепнулся на спину. Тут же вскочил… Что это? Снег? Откуда тут снег, лето же! Хотя нет, рядом с Дворцом спорта иногда бывает огромная куча снега — внутри лёд чистят и снег вывозят, даже можно в снежки поиграть… На фиг, какой ещё Дворец спорта?! Это ж рядом со старой квартирой было, на другом конце города…

— Давай беги, ну… — Павлик ещё лихорадочно частил, подталкивая застывшего Нытика, но уже и сам понял, что здесь что-то не так.

В полумраке — среди бела-то дня? — виднелись выкрашенные тёмно-синей масляной краской стены и уходящая вверх, в темноту, лестница, скрипучая даже на вид. И как же холодно! Они с Нытиком стояли у самого входа в подъезд: на пол намело снега, за спиной, подталкиваемая ветром, поскрипывала дверь.