Сьюзен Янг - Лекарство (ЛП)

— Это Келлан, — говорит он. — Все нормально. Это только Келлан.

Я удивленно смотрю на Джеймса. Совсем ничего не понимаю.

— У меня была его визитка, — объясняет Джеймс. — Он помог нам вытащить тебя.

Я снова смотрю на автомобиль, но его стекла затонированы, и я не вижу водителя. Так много всего происходит. Даже не знаю, о чем спрашивать в первую очередь. Я кладу голову на грудь Джеймса, и так рада, что снова его вижу, даже больше, чем оттого, что на свободе. Хотя не знаю, долго ли все это продлится.

— Куда мы едем? — спрашиваю я, обняв Джеймса и вздохнув, когда он проводит рукой мне по волосам. Но, когда именно Риэлм отвечает мне, я напрягаюсь.

— Мы едем в Орегон, — тихо говорит он. — Я приподнимаюсь, раздраженно смотрю вперед. Он что, спятил?

— Они будут ждать нас там. Я же не могу просто так заявиться к себе в дом. Именно мои родители сдали меня!

— Это — единственное, что у нас есть.

— И как прикажешь доверять тебе? Ты, обработчик — всегда им был! Ты им позволил схватить меня!

Я вот-вот заплачу, снова почувствовав боль от предательства. Даже если бы я и простила все, что Риэлм сделал до этого — он же не вытащил нас из фермерского дома. Он нашел нас для людей Программы — и исчез, когда был мне нужен болььше всего.

Риэлм опускает голову, не решаясь посмотреть на меня.

— Я им не позволял схватить тебя. Просто никак не мог их остановить. Кас мне рассказал, какую заключил сделку, но если бы я тогда не ушел, мы бы все попались. Джеймса-то я вытащил.

Он поворачивается ко мне, сжав зубы.

— Я вытащил его ради тебя, так что — да, ты дложна мне доверять.

Джеймс обнимает меня крепче, шепчет, что Риэлм прав. Но мне этого мало. У меня просто зла не хватает — из-за того, что Риэлм — обработчик, из-за фермерского дома… Но это не все. В моей голове шевелится смутное воспоминание, и я смотрю на Даллас, понимая, что это имеет отношение к ней. Но ничего не вспоминаю. Они это стерли. В Программе стерли часть причин, по которым я зла на него; я это чувствую. Что еще он натворил? Я отказываюсь прощать его за преступления, о которых даже не помню — я не из таких.

— Так мы едем в Орегон, — говорю я сердито, оттого, что в Программе добрались до моих воспоминаний. — А дальше что? Когда они приедут за нами?

Аса смотрит на Риэлма — очевидно, что он беспокоится о том же самом. Теперь я понимаю, в какой он заднице. Что бы он ни был должен Риэлму, долг уже выплачен, а теперь его жизнь сломана. Он пустился в бега вместе с группой полупомешанных мятежников.

— Не знаю, — мрачно говорит Риэлм. — Но домой ты не поедешь. Мы едем в Орегон, чтобы кое с кем повидаться — с другом. Наверное, с единственным, который у нас остался.

— С кем?

Сейчас я не могу представитть, чтобы кто-то согласился бороться на нашей стороне. Даже ради него.

Риэлм печально улыбается и снова поворачивается ко мне.

— Мы едем к доктору Эвелин Валентайн.

Глава 9

Фермерские дома в окрестностях Орегона выглядят так же, как и раньше, и чем ближе мы подъезжаем к городу, тем сильнее меня охватывает ностальгия. Я всю жизнь тут провела — ездила на машине по этим лугам, выбиралась на природу с семьей, ночевала в палатке с братом. И, хоть я этого и не помню, я была и вместе с Джеймсом.

Я борюсь со сном, и хотя веки налились тяжестью, в боку ноет, в район синяка пульсирует боль. Джеймс, который перебрался назад, разговаривает с Даллас, но ее односложные ответы совсем не развеивают наши опасения. Она не в порядке — отнюдь не в порядке. Мы все пришли к молчаливому соглашению, что будем приглядывать за ней. Чтобы убедиться, что она не собирается выпрыгнуть из фургона на ходу.

Риэлм говорил по телефону с Келланом, но так ничего и не рассказал. Разговор их, однако, был окрашен в мрачные тона, и все фразы сводились к «Посмотрим». Я ожидала, что наши фотографии будут показывать во всех новостях, на всех радарах, но в Программе, очевидно, пытаются скрыть все это дело. Из-за нас даже не объявили оранжевую тревогу.

Я чувсвую, как двигается сиденье — Джеймс, схватившись за угол кресла, перебирается ко мне. От этого движения боль вспыхивает с новой силой, и я сжимаю зубы, чтобы подавить крик. Все же я недостаточно быстро скрываю это, и джеймс наклоняется ко мне.

Что случилось? — серьезно спрашивает он. Замечает, как осторожно я обращаюсь с правой стороной своего тела, с укором смотрит на меня.

— Ранена?

Риэлм тут же смотрит на меня с переднего сиденья, и я понимаю, что сейчас начнется шоу.

Я сильно ударилась боком о фургон, — говорю я, чувствуя, как пересохли губы. — Не стану скрывать, боль просто адская.

— Аса, — говорю я, слаюо улыбаясь, — у тебя, случайно, ничего нет, чтобы помочь?

Мой обработчик смотрит на меня в зеркало заднего вида.

— Несколько ампул Торазина. Если я сделаю тебе укол, ты, скорее всего, заснешь.

Я качаю головой. Может, мы и оторвались ненадолго, но если я засну, я буду беспомощна. Так рисковать я не могу. Не думаю, что когда-нибудь снова засну.

— Пусть он сделает тебе укол, — шепчет Джеймс, наклонившись ближе. Осторожно проводит ладонью по синяку, чтобы проверить, как обстоят дела, и я морщусь от боли. — Мои поцелуи справятся не со всем.

— Прости, что толкнул тебя, — тихо говорит Риэлм. — Это я был.

Я тяжело вздыхаю, смотрю на него. Чувствую прилив сочувствия к нему, но быстро его подавляю, отказывая ему даже в малейшем шансе. Если я это сделаю, не знаю, насколько меня хватит.

— Не глупи, — говрит ему Джеймс, отнюдь не враждебно. — ты нам жазнь спас. Слушай, Аса. Можешь передать мне шприц?

Я с мольбой смотрю на Джеймса, но он решительно качает головой.

— Я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось. Обещаю.

Мы смотрим друг на друга, понимая, что он уже обещал это раньше. Может, именно так мы и продолжаем жить — обещаем то, что не можем исполнить, чтобы подарить хотя бы минуту надежды. А надежды, как нам и говорил Артур Притчард, уже достаточно, чтобы продержаться.

Так что я киваю и закатываю рукав, чтобы он добрался до предплечья. Аса дает ему шприц, а Джеймс нервно синмает колпачок и держит шприц так, словно вот-вот заколет им меня. Если бы бок не болел так сильно, я бы рассмеялась.

— Подожди-ка, — говорит Риэлм, перебираясь назад, и забирает шприц из сжатой руки Джеймса.

Боже, ты же не хочешь сломать ей грудную клетку.

Он встает между нами, и теперь, когда он так близко ко мне, меня охватывает глубокая печаль. Он снял халат обработчика, под ним у него хлопчатобумажная футболка. Волосы у него все еще зачесаны на бок, и мне кажется, что он красив. От этого я еще болььше его ненавижу.

— Вот так, — тихо говорит он, не в силах посмотреть мне в глаза, так близко от меня. Нежно и тепло гладит мою руку, берет за предплечье и приподнимает.