Андрей Мелехов - Mon Agent или История забывшего прошлое шпиона

Но ведь круг возможных проблем никак не ограничивался финансовыми и техническими. Ведь хочешь не хочешь, а бессмертными стали бы не только те, кого искренне любишь, но и все остальные. Скажем, будет бесповоротно утрачена возможность утверждать, что именно по тому или иному вопросу сказал бы давно умерший политик или писатель. Теперь-то они навсегда и к большому неудобству оставались бы живыми и способными самостоятельно высказать своё мнение по любой проблеме, включая очередную реорганизацию государственной власти или передел промышленных активов в пользу более достойных и преданных. Слава богу, что сегодня единственный оставшийся в живых классик русской литературы сидел себе на даче и предпочитал писать книги про евреев, а не поносить действия власти! Или что предшественник на высоком посту сейчас радовался здоровью, вновь обретённому в результате загадочной медицинской процедуры, а не лез с бестактными советами! А если все они — хорошие и плохие, великие и не очень — вдруг оказались бы живыми и бодрыми моралистами, не понимающими специфику новых глобальных угроз и исторической миссии бывшего чекиста? Лицо Президента на мгновение перекосило от подобной перспективы. Тут он вспомнил о православном духовенстве и вздрогнул, представив, что сказал бы самый большой недруг Папы Римского по поводу невесть откуда взявшихся конкурентов, способных дать вечную молодость здесь, сейчас и реально, а не там, потом и может быть. Да и сам главный католик наверняка сказал бы то же самое! Нет, не лежала его широкая русская душа и немецкий прагматичный ум к открывающимся благодаря заморским открытиям неоднозначным возможностям! Лучше бы они там что-нибудь получше придумали, вроде сыворотки лояльности или… Словом, раздали по госучреждениям, заставили всех выпить и, глядишь, чиновники перестали бы брать взятки! Или, ещё лучше, послать бы в одну нехорошую республику состав со «специальными» йогуртами и тушёнкой, а её жители, отведав московских подарков, понесли бы сдавать автоматы, фугасы и литературу экстремистского содержания! Последняя идея настолько понравилась демократически избранному лидеру наследия Петрова, что он тут же сделал заметку провести закрытое заседание совета по науке и обсудить эту захватывающую тему.

Но это было, что называется, лирикой. В общем же, напрашивался неизбежный вывод о том, что доступ к чудесному протеину пришлось бы решительным образом ограничить. Президент отхлебнул из чашки с крепким — по-русски — чаем и попробовал прикинуть, кто и по каким спискам мог бы рассчитывать на даруемое им, главным начальником страны, бессмертие. Сенаторы? Думцы? Генералы? Олигархи? Герои? Лауреаты? Авторитеты? Родственники? Сначала богоподобная идея монопольного права даровать бессмертие ему понравилась. Это тебе не персональную пенсию назначить! И не орден нацепить! «За заслуги перед Отечеством» 3-й степени! Но тут он представил, как бы к этой новости отнеслись трудящиеся массы, и расстроился пуще прежнего. Нетрудно было представить падение рейтингов популярности, если бы кто-то из завистливых предателей-подколодников растрепал своим гнусным языком важнейшую тайну великого государства. Президент трезво оценил шансы подобной утечки и с неудовольствием признал, что лояльности в кадрах, способной пережить подобное разоблачение, не смогли бы воспитать ни Иосиф Виссарионович, ни Железный Феликс. Потом он подумал о степени возможного народного недовольства и пришёл к выводу, что, случись такое, на его месте не пожелал бы оказаться и харизматичный шалопай Джон Фицджералд — мать его — Кеннеди! Президент вновь пригубил дымящийся чай и, как и положено волевому мужчине в момент принятия трудного решения, твёрдо сжал зубы. Судя по докладу лондонской агентуры военной разведки, времени для раздумий не оставалось. Важнейшая тайна могла вот-вот стать достоянием гласности и попасть в чужие руки. Тот факт, что указанное научное достижение уже являлось чьей-то собственностью, нисколько не смущал ветерана спецслужб. Есть в мире вещи и поважнее законов! Кстати, вдруг подумалось главе государства, а можно ли полагаться в таком важном деле на подозрительных типов из ГРУ? Это ведь их покойный начальник узнал о судьбе похищенной у избранных бомбы с помощью его собственного официального портрета на стенке, вдруг заговорившего бабьим голосом? Ему ещё повезло, что он сразу после этого скончался! При Советском-то Союзе его бы живо куда надо отправили — на портреты смотреть! Подобный вопрос, безусловно, требовал бдительного присмотра доверенных профессионалов. Из тех, у кого холодное сердце, чистые ноги и оптимальное количество извилин в правильных местах. «Или Железный Феликс говорил о горячей голове и холодных руках? — подумал любимый народом лидер. — М-да, военная разведка! Это вам не чеченов по Кавказскому хребту гонять! Здесь нужны кадры с образцовыми личными делами!»

Профессор был не в духе. После успешной поимки накануне вечером подруги Учёного и препровождения её в надёжное место он собирался поблагодарить Аллаха за своевременно оказанную помощь. В его понимании, последнее выразилась прежде всего в том, что невеста упорствующего генетика попалась в руки группы захвата в тот момент, когда она уже ждала на улице автомобиль своего вздыхателя, чтобы вместе с ним раствориться на просторах британских островов или, того хуже, континентальной Европы. Повезло воинам Аллаха и в том, что в момент их появления до неприличия соблазнительную мулатку парализовал полный ужас и она оказалась не в состоянии позвать на помощь, когда её взяли под руки два здоровых молодца с орлиными профилями и затащили в фургон с заляпанными грязью номерами. Но как раз накануне полуденной молитвы, когда имам уже готовился совершить омовение, очистить помыслы и вознести Всевышнему справедливо причитавшуюся ему хвалу, его потревожили часовые. Оказалось, что покой уединённой фермы потревожил курьер службы экспресс-доставки, вручивший недоумевающим басмачам посылочку, адресованную бразильскому гражданину, ныне покоящемуся на дне Атлантического океана в бочке с бетоном. В раздумье, терзаемый нехорошими предчувствиями, Профессор по привычке почесал обритый в целях конспирации подбородок и изучил обратный адрес — уже знакомой нам гостиницы в центре Лондона неподалёку от Оксфорд-стрит. Вместо имени отправителя на посылке значилось просто «Менеджмент». Посылка была не очень тяжёлой. Поднесённый к ней дорогой и компактный детектор не обнаружил никаких признаков взрывчатки. Прибор этот был специально приобретен соратниками имама, чтобы проверять на утечку подозрительных паров свои собственные бомбы. Надо было что-то делать. Профессор кивнул подчинённым, отошёл на почтительное расстояние и стал ждать известий о том, чем же его решил порадовать менеджмент гостиничного заведения. Когда спустя несколько минут, поощряемый сконфуженными подручными, он подошёл к пеньку, на котором стояла посылка, в ней оказалась пластмассовая кукла, изготовленная в Китае. Кукла изображала его самого — в чалме, с бородой и игрушечным «Калашниковым» в руках. Профессор взял в руки своё пластиковое изображение. Из дешёвого чрева куклы раздались явственно слышимые звуки американского шлягера, исполняемого с сильным китайским акцентом. Слова эти были приблизительно эквивалентны тексту одной русской песни: «Если б ты знала, если б ты знала, как тоскуют руки по штурвалу…» По-видимому, они были призваны намекнуть на способ, использованный последователями Профессора для обрушения небоскрёбов на острове, купленном у простодушных индейцев за ящик водки. После исполнения популярного когда-то мотивчика кукла истошно возопила «Алла-а… акбар» и затопала ногами. Профессор испуганно выронил кривляющегося истукана. Пластмассовый террорист удачно приземлился и бодро пошлёпал короткими лапами по гравиевой дорожке. Стоявшие рядом подчинённые имама с трудом сдержали невольный смех. Один из них даже позволил себе неуместный комментарий по поводу качества изделия китайских мастеров, гораздо более, по его мнению, высокого, чем у аналогичной игрушки, изображавшей Саддама Хуссейна. На лице Профессора не возникло и тени улыбки. Рядовой террорист, памятуя о крутом нраве шефа, поспешил закрыть рот.