Михаил Гуськов - Дочка людоеда, или приключения Недобежкина

Те из нас, кто хоть раз присутствовал на открытии памятника, помнят, что статуя, читай гигант, всегда закрыта полотном. Как гигант оказался под этим полотном, неизвестно. Нас убеждают, что его высекли из камня или отлили из бронзы. Но много ли найдется очевидцев, которые видели этот процесс от начала до конца? Во-первых, я могу с уверенностью сказать, что подавляющее большинство граждан никогда не присутствовало при работе скульптора, а тем более при отливке статуи из бронзы, во-вторых, кто может поручиться, что в самый последний момент не происходит подмена и муляж гиганта не заменяется самим гигантом? И вообще надо спросить у товарищей скульпторов, не в сговоре ли они с товарищами недобросовестными историками? Не хотят ли они отдать наши города и веси во власть гигантам? Задумайтесь над этим, дорогие сограждане, рассматривайте каждый вопрос и в микру и в макру, как учил меня мой папка. Уж я-то точно знаю, что над въездом в арку дома Повалихиных стояло два самых настоящих гиганта, очень ловко изображавших из себя два неподвижных изваяния. Но я советую проверить, какими патронами заряжено ружье шестиметровой охотницы и по крайней мере обезоружить ее, иначе в день "X" будет поздно.

Буря сомнений, колебавшие сердца семейства Повалихиных, были только прелюдией к тому шторму, который вызвал в душе Андрея Андреевича прилет на его балкон Агафьи. Ловко опустившись в ступе между старыми покрышками от "Волги" и мешком с пустыми бутылками, что хранились на балконе, Агафья, выпрыгнув из ступы, послала Андрею Андреевичу кокетливый воздушный поцелуй. На правах старой знакомой, она не стала прихорашиваться, превращаясь в восемнадцатилетнюю красавицу, а явилась потомственному людоеду в своем природном, довольно-таки непрезентабельном виде, с торчащими изо рта клыками и выбившимися из-под платка космами седых волос. Но вся мимика и манера у нее были двадцатипятилетней сердцеедки.

В табели о рангах сверхъестественных сил баба-яга и людоед занимают один уровень, но баба-яга идет как бы по гражданскому ведомству или примерно так, как транспортная авиация в военно-воздушном флоте, тогда как людоеды — это скорее ведомство военное, но как бы относящееся к снабжению и фуражировке действующей армии.

— Здравствуй, Андрюшечка! — обрадованно зашамкала Агафья. — Большой, большой ты стал! Возмужал, возмужал!

Агафья прошлась по кабинету, взглянула на портрет отца Повалихина, впилась глазами в фотографии жены и дочки.

— Твоего батюшку, царствие ему небесное, как сейчас, помню. Ты весь в него, дорогой крестничек, весь в него и в дедушку. Прадедушка у тебя был молодец. Ты по сравнению с ним мелковат. Этот, бывало, положит Ивашку на Василька, Петьком накроет и, как гамбургер по-нынешнему, — хрясть! — и только лапти сплюнет. Помню, купца одного, веришь ли, тот ехал в экипаже, так он его прямо с экипажем и парой гнедых съел — и ни в одном глазу. А какой семьянин был, и в вере тверд! Чтоб Великим постом он хоть взгляд бросил на человечину? — ни-ни. Не то, что нынешние, жрут кого ни попадя в любое время года. Тьфу!

— Здравствуйте, Агафья Ермолаевна! Вы все молодеете! — сдержанно улыбнулся Андрей Андреевич незваной гостье, беря у нее из рук помело и бережно ставя его в угол. — Чайку или винца не желаете? Есть французское "Бордо". Папа мне говорил, вы очень любите.

Спиртного?! Ни-ни! Сейчас антиалкогольная кампания. Я обеими руками и ногами поддерживаю все решения правительства. Закон есть закон. Закон нашему брату нарушать нельзя. Как Михаил Сергеевич сказал: "Что закон не запрещает, то он разрешает". Такого закона, чтоб Ивашку в печке жарить нельзя было, ведь нет? Значит, разрешено. А потом, возраст не тот, опять же транспортным средством в нетрезвом состоянии управлять нельзя. ГАИ остановить может.

Андрей Андреевич предложил Агафье кресло, а сам сел на диван.

— Хозяйка велела тебе сегодня прибыть на званый ужин в ресторан "Русская изба" в Архангельское, для тебя дело есть. Скушаешь Недобежкина. Слыхал про такого молодца?

Агафья с торжеством посмотрела на крестника.

— Прости, Агафья, но я на это дело не гожусь! — взволнованно ответил Валин отец.

— Что так? Невкусно тебе, что ли, аспирантом закусить? Или ты заелся? Отвечай!

— Видите ли, дорогая тетушка! — В голосе начальника Бокситоэкспорта появились искательные нотки. — Он посватался к Вареньке. Жених он моей дочке.

— Ну и что, что жених? Мало ты этих женихов сожрал? Петунина, Шамро, Девочкина. Этих надо было съесть А Фролова зачем сожрал?

— По ошибке!

— Ну, и этого сожрешь, Хозяйка велела.

— Не могу я! Дочка его любит, это у нее серьезно, она сама не понимает, а мы с женой видим.

— Андрей, ты наш закон знаешь. Хоть ты мне и крестник, и внучатый племянник, дурака валять брось. Недобежкин твою Варьку не любит, он в Хозяйку по уши втрескался.

— Да разве это любовь, Агафья, это же наваждение. Человек этим чарам противостоять не может, а кончатся чары — и будет он любить Вареньку. Она чудесная, добрейшая девочка.

— Людоедка твоя девочка. Ты людоед и жена людоедка, и дочка твоя тоже людоедка — и кончим этот разговор. Клятву давал?! Закон знаешь?! Нового жениха Варьке найдем. Чтобы в десять часов в Архангельском был. Сожрешь Недобежкина — Хозяйка тебя озолотит, Варьку замуж за миллионера выдаст. В Америке жить будет. Как сыр в масле кататься. А тебе — счет в Швейцарском банке откроет, не все же тебе спины номенклатурщикам веником охаживать! Ну, будь здоров! А иначе по миру пойдешь! Яхты твои и баня — все синим пламенем сгорит, и должность — фу! — Агафья дунула, изображая, как улетит от Андрея Андреевича его должность.

Старуха в расстроенных чувствах, что крестник выказал такое упрямство, даже забыв помело, вышла на балкон и впрыгнула в ступу.

— Адье, крестничек? — Она послала Повалихину воздушный поцелуй и полетела между домами нервными зигзагами.

Неужели и людоеды держатся за материальное благополучие, неужели и Андрей Андреевич боялся потерять то немногое, что имел в жизни? Как я заблуждался раньше насчет мотивов многих человеческих, а тем более людоедских, поступков, теперь, узнав их поближе, я понял, что они руководствуются в своих поступках очень прозаическими мотивами.

— Папа, я все слышала? — На пороге кабинета Андрея Андреевича стояла дочь. — Неужели ты съешь Недобежкина?

Каково интеллигентной девушке, студентке института имени Гнесиных, три часа назад догадавшейся, что ее папа — людоед, узнать, что от него требуют съесть ни в чем не повинного молодого человека!

— Нет, Варенька! Я сделаю все, что в моих силах, чтобы его не есть. Но ты плохо знаешь мир. Бывает, что обстоятельства сильнее нас. Я должен выйти на свежий воздух.