Джон Адамс - Путь волшебника

— Пойдем с нами, — говорили они. — Зачем тебе оставаться?

Ситийок улыбалась им. Но осталась.

Те немногие, кто не покинул поселок-призрак, постепенно вымирали от голода. Ситийок научилась охотиться на кроликов и добывать рыбу ловушками и сумела победить бескормицу. А следующей зимой родила девочку, которую назвала Аннакпок — Свободная.

Международный конгресс волшебников проходил в амфитеатре города Авентикума, в Швейцарии. Это чтобы избежать пересудов о том, что страна-организатор влияет на ход мероприятия.

Когда они покинули отель, солнце ударило по глазам, и Анна прищурилась.

— А почему именно в амфитеатре? — спросила она.

— Да из-за магии этой вашей, — ответил Стивенс, пренебрежительно махнув рукой. Затем спохватился: — Не подумайте чего. Просто я верю только в науку. Я биолог по образованию.

— Я тоже, — кивнула Анна.

Он закашлялся.

— А вот и ваш автомобиль.

Амфитеатр был оцеплен полицейскими. Под транспарантом «Убедительная просьба держать амулеты на виду» двое охранников подозрительно всматривались в талисманы, ожерелья и татуировки. В самом сооружении понаставили ларьков с едой и сувенирами. Продавцы перекрикивали друг друга, привлекая внимание покупателей.

На трибунах, выше гладиаторских, висели таблички с названиями государств. Анна разглядела Кению, Германию, Малайзию и Россию. «Любопытно, осталась ли у ненцев настоящая зима?» — подумала она.

— И быстро у вас заполнилась квота на природных магов? Или без проблем не обошлось? Мне можете довериться.

— Говорите, пожалуйста, тише, — попросил Стивенс.

Табличка с ее именем стояла на столе Объединенной Республики Канада, рядом с местом некоего Джеймса Стэндинга Толла, который на вид приходился ровесником ее матери. Когда Анна подошла, он удивленно заморгал.

— А я и не знал, что в Северных Штатах остались шаманы, сказал он вместо приветствия.

— Не осталось, — ответила она, присаживаясь. — Теперь берут кого попало.

Колдун Адам Малефицио, делегат от Величайшей Британии, явился одним из последних — под неожиданно потемневшим небом, сопровождаемый вспышкой молнии и дымом.

Несколько заклинателей вскочили, нацелив на него волшебные палочки, трости и просто открытые ладони.

— Берегитесь! — предостерег один.

— Одумайся! — воззвал другой.

— Друзья! — Адам Малефицио воздел руки. — Сдержите ваши заклинания! Я прибыл с миром, чтобы обговорить будущее нашего содружества. — Он небрежно отряхнул мантию и манжеты. Absit iniuria verbis.

Кое-кто из чародеев рассмеялся. Англичанин тоже захохотал, его глаза отливали красным, а зубы сияли белизной.

Стивенс, сидевший позади Анны, наклонился к ней и перевел:

— Не истолкуйте меня превратно.

— Поглядим, — ответила она.

Председатель конгресса призвал высказываться, прежде чем начнутся дебаты.

Малефицио церемонно поднялся и провозгласил:

— Меня избрали, дабы я выступил от имени всех, кто пользуется магией.

Джеймс Стэндинг Толл повернулся к Анне и задумчиво произнес:

— Не пора ли перевыбирать?

— Уже восемьсот лет как пора, — ответила она.

Малефицио долго и велеречиво излагал обращение братства к собравшимся. Оставалось загадкой, кто же наделил его такими полномочиями, поскольку волшебные палочки некоторых заклинателей оставались наготове во время его длинной речи.

Послушав двадцать минут, Джеймс и Анна начали обмениваться записками.

Она узнала, что он индеец кри — один из последних представителей своего племени. Жил, не покидая Южных Штатов, даже после их поглощения Канадой. И хочет вернуться на родину, где весной пятидесятиградусная жара.

«Я умею вызывать ветер, — написал он. — Это лучше, чем бежать».

Анна прекрасно понимала, почему он остался. Не надо спрашивать человека, где он вырыл себе последний окоп.

«Зачем вы приехали сюда?» — вместо этого написала она.

«Хотел голосовать», — ответил он.

«За что боретесь?»

«За всё».

«Моя мать была шаманкой, — написала она. — А я — нет. Серьезной магией не владею».

Тем временем Адам Малефицио вещал с трибуны:

— Единство для нас теперь важно как никогда. Сейчас волшебники занимают уникальную и все более заметную позицию в сем переменчивом мире. Давайте же не забывать: место, где мы собрались, нами же и создано. Это волшебное место. Это место служит волшебству. Без единства мы слабы.

«Мы будем бороться за всё, пока у нас есть сила», — написал Джеймс.

А Малефицио никак не унимался, пытаясь соперничать с ретрансляционными установками:

— Это место для тех, кто познал истинную магию и готов с уважением и пониманием объединиться, а потом conjunctis viribus мы преуспеем во всем, что желаем свершить на сей священной земле.

— Совместными усилиями, — снова перевел Стивенс.

— И это ознаменует новую эпоху! — закончил Малефицио.

Он разорвал стопку листов, которую держал в руках, и подбросил ее вверх. Бумага обернулась полудюжиной голубей и улетела.

День выдался кипучим, но совершенно бесплодным. На референдуме за магическую защиту окружающей среды Анна твердо решила покинуть конгресс. Бесполезно ждать, что к ее словам кто-то прислушается, когда все кругом размахивают волшебными палочками.

А потом слово взяла представительница Японии.

Она куталась в лисий палантин, такой широкий, что на нем помещалось двенадцать голов этих зверей. А цвет одежд под накидкой напоминал тающий городской сугроб или блекло-серую шкуру нарвала.

Анна вернулась на место.

— Конечно, я не могу говорить от имени всех природных магов, — сказала женщина под гул синхронных переводчиков. — Но я точно знаю, что моя собственная магия уже столкнулась с проблемой, которую мы вознамерились тут решить. От наших усилий не будет проку, если мы не призовем на помощь природу.

— Не притворяйтесь бессильной, лисья ведьма! — воскликнул Малефицио.

Шесть лисьих голов на ее одеянии приподнялись и зашипели на толпу.

— Никакой магии! — вскинулся председатель конгресса. — И никаких выступлений в нарушение очередности. Делегат Хана, благодарю вас, можете присесть. Никакой магии, дамы и господа, прошу вас.

Под иронические смешки заклинателей японка вернулась на место.

— Если бы они создавали свои снадобья из трав, то не смеялись бы, — сказал Джеймс.

— Если бы они создавали свои снадобья из трав, — кивнула Анна, — у нас еще были бы травы.

Первое, что Аннакпок сделала, приняв обязанности шамана, — это сложила погребальный костер для своей матери и распевала, пока ее тело не обратилось в прах.

Тогда было еще довольно холодно, потому Аннакпок вышла на лед — рассыпать пепел вокруг лунок, где охотилась мать. Своего рода жертва тюленям, воздаяние за взятое у природы.