Джон Адамс - Путь волшебника

Слова застряли у Картуса в горле. Все же он выдавил:

— Да.

— Тогда ступайте. Пять дней на заявку, не забудьте. Пригласите следующего.

Картус покинул помещение, словно во сне. «Ваша очередь», — прокаркал он в аванложе ближайшему члену Высокого совета и испытал облегчение, когда оказался снаружи, на свежем воздухе и при свете дня. Высоко над ним вздымался драгоценный Понтийский мост — стоял, как прежде, вот уже две тысячи лет: сверкая, мерцая и изливая на город огни.

Он прищурился: показалось или и впрямь самоцветы поблекли, опоры обветшали, так что блистательный мост выглядит чуть менее прекрасным? Не убавилось ли в нем привычной основательности?

Картус начал подсчитывать стоимость моста, оперируя весом и объемом самоцветов. Как будет относиться к партнеру Аатиа, когда получит от него розовый алмаз с вершины? Что до Высокого совета, тот перестанет видеть скороспелого выскочку в человеке, купившем Понтийский мост.

Да нечего и думать — его статус поднимется до невообразимых высот.

Человек, назвавшийся Глю Кроллом, принимал купца за купцом. На известие об усталости материала, составлявшего Понтийский мост, все реагировали по-своему — изумлением или смехом, скорбью или унынием. А под покровом насмешек и смятения каждый прикидывал приход и расход, оценивал соперников и предугадывал их шаги, тормошил шпионов в торговых домах конкурентов.

Сам Картус никому ничего не сказал — даже своей обожаемой, недосягаемой Аатиа. Запершись в кабинете, он писал заявки, потом рвал в клочья и писал новые. Другие ювелиры были заняты тем же.

Камин в клубе жуликов догорел; осталось лишь несколько угольков, тлевших в золе. Рассвет посеребрил небо. Злорада, Красношляп и я всю ночь внимали человеку по прозвищу Горностай. Именно в этом пункте рассказа он откинулся на подушки и ухмыльнулся.

— Вот и все, друзья мои, — молвил он. — Идеальное надувательство. Что скажете?

Я посмотрел на Злораду и Красношляпа и с облегчением увидел, что они пребывают в недоумении не меньшем, чем мое.

— Прошу прощения, — произнес Красношляп. — Я не усматриваю…

— Ах, не усматриваете? А вы что скажете, Злорада? Вы усматриваете? Или у вас с глазами неладно?

Злорада сидела с серьезным видом.

— Ну что ж… Очевидно, вы убедили всех, что представляете Правящий Анклав… и это блестящая идея — собрать всех купцов в аванложе. Но я не понимаю, в чем была ваша корысть. Вы сказали, что хотели добыть миллион, но никто из них не собирался вам платить. Они будут ждать официального заявления, чтобы внести деньги в казну, но так и не дождутся…

— Рассуждения лоха, — отозвался Горностай. Он взглянул на меня и вскинул брови. Я покачал головой. — И вы еще называете себя жуликами?

Красношляп рассердился:

— Не вижу в этом никакого смысла! Вы потратили последние тридцать крон на аренду контор и рассылку писем. Вы заявили ювелирам, что работаете на Анклав, и они будут платить Анклаву…

При этих словах Красношляпа до меня дошло. Я все понял, а когда понял, меня начал душить смех.

— О, это грандиозно, — вот все, что я сумел выговорить.

Друзья в раздражении уставились на меня. Горностай не сказал ничего, но ждал.

Я встал, подался к Горностаю и пошептал ему на ухо. Он кивнул, а на меня вновь напал смех.

— Ну, хоть один не безнадежен, — молвил Горностай.

Затем он поднялся, завернулся в плащ и скрылся в тускло освещенных коридорах клуба жуликов Забытого Карнадайна. Я проводил его взглядом. Остальные смотрели на меня.

— Не понимаю, — пожаловался Красношляп.

— Что же он сделал? — взмолилась Злорада.

— Жуликами себя называете? — хмыкнул я. — А вот я догадался. Неужели так трудно… Ну ладно, пощажу вас. Когда ювелиры ушли, он дал им несколько дней помариноваться и довел напряжение до предела. Затем тайно встретился с каждым и в разных местах — наверное, в дешевых кабаках. И всякий раз сообщал, что визави упустил из виду маленький факт: именно он, администратор, представит заявки Анклаву. В его возможностях устроить так, чтобы выиграла, скажем, заявка Картуса.

Злорада ударила себя по лбу.

— Какая же я дура! Должна была сообразить! Он запросто мог выманить взяток на миллион золотых. А когда ему заплатил последний, он смылся. Ювелиры не могли пожаловаться: если бы выяснилось, что они пытались подкупить чиновника Анклава, они бы в лучшем случае лишились руки; спасибо, что не жизни и бизнеса. Какой восхитительный трюк.

И в зале клуба жуликов Забытого Карнадайна воцарилась тишина. Мы погрузились в раздумья о гении человека, продавшего Понтийский мост.

Днем Кристи Янт тестирует компьютерные программы, а ночью пишет научную фантастику и фэнтези. Вдобавок она является помощником редактора журнала «Lightspeed» и стажером на подкасте «The Geek’s Guide to the Galaxy». Предлагаемый ниже рассказ — ее первый опыт публикации художественной прозы. Помимо этого, она озвучила несколько рассказов для подкаста «Starship Sofa» и занимается обзором аудиокниг для Audible.com. Кристи Янт живет на Калифорнийском побережье с двумя замечательными дочерьми и разношерстными четвероногими надоедами.

Вымысел часто кажется достовернее реальности, и многие мечтают забраться в книгу и поселиться в ее мире или хотят, чтобы герои сошли со страниц и выпили с ними по рюмочке.

Героев нашей следующей истории зовут Майлз и Одра. «Они вольно списаны с двух художников, которых я глубоко уважаю, — поясняет Янт. — Оба неповторимы, харизматичны и творят свою собственную изощренную магию».

У книги сказок, описанной в этом рассказе, тоже есть прообраз.

«Мне подарила ее бабушка по отцу, это книга 30-х годов — сборник сказок „Through Fairy Halls“. В детстве я постоянно ее перечитывала и поняла, что сказки существуют во всем мире и сами являются маленькими оригинальными мирами. Я полюбила их и совершенно убеждена в правдивости историй, скрывавшихся под ее обложкой, — возможно, там не хватало одной».

Она звала себя Одрой, хотя это не было настоящим именем; он представился как Майлз, но она подозревала, что это тоже выдумка.

Она была молода (сколько ей лет — не говорила), красива (во всяком случае, по словам Эмиля) и очень любила разного рода сказочные истории. Майлз был стар, покрыт татуировками, порочен и подчас недобр, но он знал сказки, которых не слышал никто, и она пребывала в уверенности, что только он поможет ей вернуться домой.

Она нашла его среди художников, поэтов и психов. Те нарекли его Дядюшкой и отзывались о нем порой нелестно, порой с уважением и почти всегда — с налетом благоговения: никто понятия не имел, как относиться к волшебнику в мире технарей.