Татьяна Садыкова - Житие колдуна. Тетралогия (СИ)

- Отца я лишился довольно рано, - внезапно натянутая пружина внутри меня лопнула, и слова полились легко и непринужденно, будто я болтал ни о чем с Филгусом. - Он спихнул своего единственного сына на старого мага, который в силу своего возраста превратился в брюзжащего старика, озлобленного на весь мир. Мой отец сбежал от ответственности, а может просто хотел для меня лучшей доли - я не знаю, известно лишь одно - через год его не стало. В моей памяти остался лишь наш дом - маяк, который мне тогда казалось, цеплялся за небо, да и то, как отец, подхватывая меня на руки, показывал с его верхушки синее бескрайнее море и белокаменный портовый город. Помню как он постоянно трепал меня по макушке и, показывая на плывущие мимо парусные корабли, все повторял, что когда подрасту, прокатит меня на нем. Но вот об учителе у меня воспоминаний много и я не сказал бы, что они светлые и счастливые...

- А что случилось с твоим отцом? - оторвав меня от воспоминания, спросил необыкновенно сухим и безжизненным голосом Джек. - А с матерью?

- Мама умерла еще когда мне не было и года, а отец сгорел вместе с маяком, - грустно улыбнулся я. - И я остался совершенно один. Сирота, который полностью стал зависеть от прихотей старого маразматика, любящего повторять, что если бы не его милость, то я давно оказался на улице и умер от голода. Карактириус обожал унижать, морально давить индивидуальность, кричал, что я ничтожество, ни на что не годный мальчишка. Я его ненавидел, мечтал, чтобы он умер в муках, но в тоже время всегда от него зависел - лез из кожи вон, чтобы он меня признал, гордился, сказал, что я ему дорог, - я усмехнулся. - Мальчишка, ищущий отцовской любви в ненавистном человеке... довольно иронично, не правда ли?

Не знаю, понимал ли меня Джек, мне было неважно. Я хотел выговориться.

Если проводить параллели, то Эдвард оказался в схожей ситуации. Его отец сбежал от деспотичной супруги, не выдержав заскоков ее характера, а мать давила в детях любое проявление неповиновения ее "королевской воли". Но в отличие от меня у Эда не было Азеля, который смог доказать мне, что я стою намного дороже, чем меня убеждали все жизнь. Нет, Фил и раньше поддерживал меня, особенно, когда сильно доставалось от Карактириуса, но мне тогда нужно было получить поддержку именно от взрослого человека.

Я смог перерасти свои детские комплексы, хотя мне порой кажется, что я до сих пор бессознательно стараюсь быть кому-то нужным, доказать, что учитель был не прав и я намного лучше, чем он считал. Я даже думаю, что целителями становятся в первую очередь не из желания помогать другим, а из эгоистической прихоти слышать от всех слова благодарности.

- А как же магистр Гариус?

- Азель? Он появился в моей жизни намного позже, и я не сказал бы, что его приход ознаменовался началом светлой полосы, но и отрицать его заслуги я не стану. Он обучил меня целительству - открыл мое призвание, но, к сожалению, жизни научил Карактириус. Да, я его ненавидел, презирал, но сейчас, кажется, начинаю понимать. У старого мага просто не сложилась жизнь: все про него забыли, в деревушке, в которой он проживал - тайно ненавидели, а любимый ученик - его гордость и надежды на хорошее будущее, при первой же возможности сбежал в столицу и хоть впоследствии и стал главой Парнаско, про него, даже и не вспомнил. Карактириус со временем озлобился, и в своих новых учениках незаметно для себя стал видеть будущих предателей. Он был строг, никогда не проявлял слабости и мне кажется, в глубине души просто страшился, что мы, как и Азель, оставим его одного. Он боялся привязаться к нам, боялся, что на старости лет останется совсем один; забытый, покинутый всеми старик, доживающий последние дни, сидя в старом кресле-качалке у потухшего камина. Даже врагу не пожелаешь такой участи...

Но, вот когда при сборе целебных трав на нас напала нежить он показал свое истинное лицо - не жалея себя защищал меня и Фила от волкоглаков. Честно сказать, я тогда был сильно напуган и не оценил его поступка, да и помощь прибыла довольно быстро - нам повезло, что в этот же лес пришел с коллегами для сбора трав и Азель. Нда... кто бы мог подумать, что чистая случайность нас спасет.

Я тогда умудрился впервые жизни применить целительскую магию, причем довольно сильную. Джек, ты же знаешь, как у ребенка случается "прорыв". Эмоциональное напряжение, опасность для жизни, может быть умирающий на руках учитель, лучший друг, любимая подруга... Я до сих пор помню то чувство; как клокочущий громадный поток энергии вырвался из меня наружу и заполнил своим светом все вокруг. Я ощущал невероятный подъем жизненных сил, видел лучистое сияние живой энергетики за много миль вокруг, меня до краев наполнила эйфория... но вскоре она сменилась усталостью, меня потянуло к земле, закололо в груди, перехватило дыхание и я потерял сознание.

Карактириус не хотел меня отпускать - долго кричал на Азеля, спорил с ним, доказывая тому, что я еще маленький, и меня нельзя увозить в госпиталь, но вот только мой будущий наставник оказался упрямей и настойчивей. Тогда я не знал, но сегодня могу сказать точно, что глава Парнаско просто не хотел упускать такой ценный кадр для своего дорогого госпиталя, да и его маленькую страсть к генетике тоже нельзя упускать из виду. Конечно, как он даст прозябать такому "не ограненному бриллианту" в уединенной деревушке?! Азель не был Азелем, если бы не заманил меня в свои сети. Я не хотел уезжать и оставлять одного Филгуса, но быть и дальше рядом с учителем - было просто не выносимо. Тот, после случая в лесу, стал смотреть на меня как... на таракана, а когда я уезжал вместе с целителями в столицу, то вместо прощания он плюнул себе под ноги и зашел в дом, громко хлопнув за собой дверью. Никаких тебе: "Я горжусь тобой, Ник", "Стань сильным и хорошим целителем, ученик" - он оставил мне на прощание лишь грязный плевок. Меня поддержали в моем решении только Фил и Амалия. Да... кто мог знать, что я больше Карактириуса никогда не увижу.

- Мне его жаль... - задумчиво проговорил Джек. Солнце на миг закрыли облака, и я увидел на его бледном, полупрозрачном лице непонятную тоску и печаль, словно все это происходило не со мной, а с ним. - Худшей доли не сыщешь... - оторвавшись от грустных воспоминаний, он внезапно задорно улыбнулся и погладил рукоять торчащего из груди кинжала. - Но меня, к счастью, лишили жизни иначе. А как там дела с ушлым целителем? Он стал хорошим учителем?

- Как тебе сказать... - улыбнулся я, припоминая, как трепал нервы своему новому наставнику и его милой молодой жене. - Мне не особо нравились его методы воспитания - они всегда отличались оригинальностью и изощренным садизмом. Вот только от моих действий мог пострадать не только я, но и невинный человек, и он в первую очередь научил меня ответственности и... принимать смерть.