Андрей Левицкий - Эромагия

— Ух-ух-ух!

Морщась от боли в плече и держась за стену, девушка выпрямилась.

У колдуна в лице преобладали кривые линии — нос крючком, брови дугами, рот изогнут уголками книзу. Тощая длинная шея, казалось, едва выдерживает вес маленькой головенки с зализанными волосами и жгуче-черными, будто подведенными краской тонкими бровками. Он стоял, опираясь на посох в правой руке.

— Кто вы такие? — взвизгнула Анита, хотя и так прекрасно знала, кто это.

Колдун в ответ махнул сведенными вместе пальцами, и ее что-то сильно ударило сбоку по лодыжке, будто кто-то невидимый сделал подсечку. Ойкнув, она вновь упала.

— Перестаньте!

Вместо ответа колдун поднял руку, сложив пальцы щепоткой. Платье на груди натянулось, как если бы ее схватили сзади за шиворот, и Аниту приподняло в воздухе. Колдун разжал пальцы — она полетела на пол.

И стукнулась подбородком так, что из глаз полетели искры. Шон Тремлоу дернулся, пытаясь встать, но мечи стражников уперлись в его плечи и грудь.

— Хватит ужо, — произнес сержант, неодобрительно поглядывая на колдуна. — Чиво ты с ей так?

— Так ведьма она, — ответствовал колдун дребезжащим голосом. — Недостойна иного обращения, проклятущая баба.

— Баба — это правда, но какая с ее ведьма? — возразил сержант. — Так, девка какая-то сельская.

— Я не ведьма! — пискнула Анита.

Колдун обошел кровать, сделал движение обеими руками — и после этого невидимый великан схватил Аниту в охапку и рывком поставил на ноги.

— Как есть ведьма, — объявил колдун, приглядываясь к ней. — Ух-ух-ух! Амулет на тебе какой-то спрятан, что ли? Не разберу. В замок ее! И этого… — Он оглядел Шона и ухмыльнулся: — И этого тоже.

Когда он, оставив стражников разбираться с пленной парочкой, покинул комнату, сержант в сердцах плюнул и тихо пробормотал в адрес колдуна какое-то нехорошее слово.

Замок стоял на холме в центре города. Зубчатые стены, башенки, подъемный мост, разноцветные флаги… Впечатление портила только здоровенная виселица очень зловещего вида. Сейчас на ней никто не болтался, но рядом из земли торчал шест с грубой картонной табличкой в виде широкой стрелки, показывающей в сторону виселицы. На табличке большими корявыми буквами было написано: ДЛЯ ВЕДЬМ, а под надписью виднелся рисунок — фигура на помеле, чтоб и неграмотный догадался, о ком речь. Анита вздохнула: летящая на помеле была брюнеткой, да еще и смуглой и даже — надо же! — с короткими волосами.

Пленников сразу же потащили в подвал, оказавшийся еще более унылым и даже слегка пугающим. Вдоль скудно освещенного коридора тянулся ряд решеток, ограждающих камеры. Внутри не было ни души — королевские темницы сейчас пустовали.

— Ух-ух, — проблеял колдун. — Запри этих птичек по клеткам! И особенно следи за девкой, поелику ведьма она.

Анита заметила, что тюремщик старается близко к магу не подходить и поглядывает на него с гадливостью. В ее сторону тюремщик тоже поглядывал, но совсем с другим выражением.

— Не извольте беспокоиться, — отозвался он. — У нас здесь немало ведьм перебывало, еще ни одна не жаловалась.

— Да какая с ее ведьма… — повторил багроволицый сержант, позади которого стояли стражники. — Так, девчонка…

— Ведьма, ух-ух, натуральная, всамделишная. Токмо на ней заклятие возлежит, потому она ведьмовской силой своей не может воспользоваться. Заколдованного амулета не видать при ней… Но мы доищемся, найдем, что с ней такое. Уж кто-кто, а лорд Валдо вызнает, что да к чему… Так что бди, тюремный человек.

Сержант, проводив взглядом гордо удаляющегося колдуна, плюнул и, дождавшись стука двери наверху, обратился к тюремщику:

— Великий лорд-то, может, и доищется, но ты, слышь, эта… Не забижай девку. Ведьма она или не ведьма, а ныне ей и так досталося. Ежели колдунишко не соврал, так колдовать и ведьмовать она все едино не может — стало быть, и не ведьма вовсе. Так што не тюкай ее без надобности, а я вскорости зайду проведаю.

— А с этим что? — Тюремщик указал на Шона. — Этого тож скажешь холить и нежить?

— Не… — Сержант почесал подбитый глаз. — Уж этого-то быка сюды по заслугам…

Стражники подождали, пока тюремщик застегнет на шеях узников стальные ошейники, которые были прикованы цепями к массивным кольцам, до половины вмурованным в стены. Потом сержант увел своих людей, повторив напоследок, что зайдет проведать Аниту.

Тюремщик прошелся между решетками, поглядывая на Шона, присевшего на корточки под стеной, и велел:

— Эй, малышок, а ну подойди-ка. Не, вправду подойди.

Голос у него был не злой, скорее веселый. Шон медленно поднялся и сделал несколько шагов. Цепь натянулась, не позволяя приблизиться к решетке.

— Ага! — довольно гыгыкнул тюремщик. — Не могешь, а? Ведь не могешь же? — Он весело подмигнул пленнику и заключил: — То-то же! — после чего покинул подземелье, шаркая стоптанными башмаками и громко звеня связкой ключей на поясе.

«Что за жизнь такая? — подумала Анита растерянно. — То тебя хватают и заковывают, потом спасают… и не успеешь оглянуться, как ты опять закованная, да еще в темнице!» Она-то рассчитывала провести это лето совсем иначе, такие планы строила, ведь впервые за много лет свободное время появилось, и если бы не старая Беринда… Девушка присела на кучу соломы в углу, обхватила колени и стала наблюдать за Тремлоу. Тот сосредоточенно изучал цепь, перебирая звено за звеном. Выбрал. Ухватился и крепко потянул. Лицо покраснело от натуги, на руках выступили жилы. Цепь застонала, но выдержала. «Хороший здеся кузнец…» — выдохнул Шон. Скинул безрукавку, широко расставил ноги, обеими руками ухватился за цепь и вновь потянул. Когда он выгнулся всем телом, на спине и руках взбугрились мышцы. У Аниты в груди зашевелилось, заворочалось что-то теплое, подступило к горлу. Сглотнув, она поднялась с соломы и завороженно шагнула в сторону наемника. Тот, не добившись результата, выпрямился. Цепь повисла дугой от его шеи к стене. Анита мелкими шажками приближалась к решетке, пока ошейник не сдавил шею. Вся трепеща, она остановилась и горестно уселась на пол посреди камеры.

Шон принялся наматывать цепь на согнутую руку, медленно приближаясь к вмурованному в стену кольцу. Анита наблюдала за ним. Когда от стены блондина отделяло не больше пары шагов, он уперся сапогом в камень, повторил: «Хороший кузнец…» — и рванул. С тихим хрустом массивное кольцо вышло из стены вместе со здоровенным металлическим клином.

— …А каменщик — плохой, — заключил Тремлоу.

Анита едва сдержалась, чтобы не засучить ногами и не выкрикнуть что-то вроде «Иииии!». Эта сцена, как Шон, напрягшись всем телом, выдергивает клин, почему-то совсем доконала ее.

Наверху послышался звон ключей и тихие голоса. Дверь отворилась, и давешний сержант затопал по ступеням. Донесся голос тюремщика: