Теодор Старджон - Дом с привидениями

Она обернулась.

ЭТО было пятном света на стене, таким тусклым, что его почти не было видно. Луч фонаря Мириам скользил по другой стене, иначе я бы и не заметил этого пятна. По мере того как я, затаив дыхание, смотрел на его неясные очертания, до меня доходило что это такое.

— Это похоже на… шею! — прошептала Мириам, пятясь в мою сторону.

Штуковина действительно была похожа на молочно-розовую шею с отвратительными фиолетовыми царапинами. Видение секунду-другую продержалось на стене, затем исчезло.

Я выдохнул и сказал:

— Чудесно!

Мириам лихорадочно скользила лучом фонаря по стене, но там уже ничего не было.

— Мириам, я чувствую себя словно на танцах.

— Только здесь нет музыки, — тихо проговорила она. — Нам следует пойти в какое-нибудь другое место.

— Да, пожалуй, — согласился я. Но никто из нас не сделал и шага.

Наконец она первой сбросила с себя оцепенение и сделала глубокий вдох.

— Чего же мы ждем, Билл? Пойдем!

— Пойдем? Куда? Танцевать?

— Танцевать! — с презрением передразнила она меня. — Мы обследуем весь этот дом, не так ли? Идем же!

Она расправила плечи и двинулась вперед. Я потащился следом.

И тут я подумал, что было чертовски хорошо показать ей все это шоу. И что мне повезло в том, что я выбрал для этого представления именно ее, а не кого-нибудь другого, более впечатлительного человека. И что было бы, если бы я взял с собой какого-либо придурка, который бы впал в истерику, грохнулся бы в обморок, потерялся бы в доме или еще что-нибудь? И если бы в результате я остался здесь один?.. Я стал наступать Мириам на пятки.

Мы старательно обошли весь второй этаж, но так ничего интересного и не встретили. Эта ее дурацкая болтовня нам здорово помогла. Скрежет дерева, далекие стоны и вздохи мы принимали за шум ветра в дымоходе, за стук оконных ставней. И никто из нас двоих не удосужился упомянуть, что ветра в этот вечер вовсе не было. Другими словами, мы делали вид, что страшного ничего не происходит, и так продолжалось до тех пор, пока снова не донеслись до нас звуки этого жуткого не то рыдания, не то смеха. Это было каким-то кошмаром. Мы вновь замерли на месте, обняв друг друга, и на этот раз я почувствовал, как ходуном ходит в моих руках тело Мириам. Адские звуки то нарастали, достигая самого высокого верхнего тона, то внезапно спадали — все это было похоже на игру сумасшедшего на пианино.

— Тебе все еще нравится здесь? — спросил я.

— Мне никогда не нравилось в школе, но я все же окончила ее, — отвечала она.

Мы открыли еще одну дверь и попали на лестницу, ведущую на третий этаж. Лестница была довольно узкой, с двумя пролетами и крошечной площадкой посередине. Я шел впереди, и это была ошибка, потому что, клянусь, будучи джентльменом или не будучи им, я к этому не стремился. Поднявшись на площадку, я увидел женщину в полупрозрачных одеяниях, спокойным размеренным шагом пересекающую площадку от правой стороны к левой. Женщина была прекрасна, и лишь две вещи портили эту неземную красоту — ручейки крови, струящиеся из ушей неизвестной, да тот факт, что сквозь нее была хорошо видна грубая каменная стена. Я ахнул и замер на месте.

— О-о-о! Черт побери, Билл!.. — Мириам вцепилась в лестничные перила, одна из секций которых тут же качнулась и с грохотом рухнула в тьму.

— Ты в порядке? — услышал я сквозь этот шум.

Я схватил Мириам, чтобы не дать ей упасть вслед за перилами, и неожиданно угодил ей пальцем прямо в глаз.

— Убери руки, Билл! От тебя одни неприятности!

— Видела? Ты видела ее?! — вопил я шепотом, с трудом переводя дух.

— Кого?

— Женщину! Она… О, черт! Наверное, мне все это причудилось… Пошли!

Мы вновь стали взбираться вверх по лестнице, но что-то вдруг заставило обернуться сразу нас обоих. Во всяком случае, когда я повернул голову, Мириам уже смотрела на прозрачную женщину, которая снова спокойно пересекала площадку. Только на этот раз она почему-то шла задом наперед и кровь не вытекала, а наоборот втекала ей в уши. Это было куда более кошмарное зрелище, но после первого шока я быстро понял, что к чему. Это движение задом наперед было слишком уж кинематографичным. Изображение на стену проецировалось откуда-то из-под лестницы. Томми прогнал пленку взад и вперед. Это объясняло и прозрачность фигуры женщины, ведь проекция была прямо на голую стену. Но, черт возьми! как удалось Томми добиться такого удивительного правдивого пространственного эффекта?

— О, господи! Вот уж этого я никак не могу понять!.. Билл, что это за место! — Голос Мириам звучал подавленно.

— Обыкновенный дом с привидениями, — бодро ответил я и с удовлетворением отметил про себя, что наконец-то нам встретилось хоть одно настоящее привидение. — Идем же! Обойдем этаж и выберемся отсюда. И чем быстрее, тем лучше — ты же понимаешь!

Осанка и походка Мириам, выражение ее лица — все, что было видно в свете фонарей, говорило о том, что Железная Женщина не на шутку напугана. Я вдруг почувствовал себя негодяем. Проделать столь грязный трюк с такой славной девушкой.

— Мириам! — Я взял ее за руку. — Я…

И тут далекий дьявольский смех достиг своего крещендо и перерос в леденящий кровь вопль, подобного которому никогда не слышали мои уши. Это был крик, от которого волосы на голове становятся дыбом и все тело бросает в холодную дрожь. Внезапно он оборвался.

Наступила тишина. Мы боялись вздохнуть, чтобы наше дыхание не вернуло к жизни этот кошмарный вопль. Происхождение его явно не было связано с этим миром. Так кричать может только проклятая кем-то душа, целую вечность мучимая в аду, но еще не потерявшая в себе сил для крика.

Нами вдруг овладело лихорадочное желание завершить осмотр дома, хотя здравый смысл требовал немедленного бегства отсюда. И мы двинулись дальше, стремясь не оставить без внимания ни одного уголка. Наверное, лично я не смог бы сделать этого, если бы не знал, что все это дело рук Томми. У Мириам же были железные нервы и осознание того, что я не бросился в истерике бежать первым.

Третий этаж не открыл нам ничего интересного — там и сям были кучи мусора, разбросанная мебель, пыль да скрипящие под ногами полы. Спускаясь по лестнице обратно, мы уже знали, что уходим, и почти приободрились. Почти — потому, что опять до нас стали доноситься эти отвратительные звуки — звуки дьявольского, душераздирающего смеха, до краев наполненного слезами. Сначала его еще можно было терпеть, но он длился и длился и стал, в конце концов, совершенно невыносимым. Мы шли вниз по лестнице, шагали по коридорам, потом не выдержали и бросились бежать, пытаясь все же сохранить хоть подобие достоинства и самообладания. А смех становился не то чтобы громче, а как-то все отчетливее и отчетливее, и мы не могли сказать, откуда он исходил, преследовал ли он нас или просто был всюду. Он обволакивал нас со всех сторон. Это был уже не звук, это был воздух, которым мы дышали, это была одежда, натянутая на наши дрожащие тела. Он наполнил собой весь мир, и ему никогда, никогда не будет конца, и нам никуда не удастся от него убежать. Он был частью нас самих, он был нашей кровью, нашими костями и нашими мышцами…