Доминик Грин - Привет от затерянного мира

— Черт побери, Холмс! Я не ожидал, что ваша омерзительная версия окажется настолько близкой к истине!

— Мои версии, Ватсон, всегда истинны. — С этими словами он шагнул в ручей, пробегавший по соседству, и зашлепал по течению, не проявляя особого желания выбраться на противоположный берег. — В воду, Ватсон! В таком тумане тварь будет охотиться по запаху.

Я не стыжусь того, что прыгнул в ручей без малейшего промедления. Да и какие могут быть колебания, когда ты слышишь значительно приблизившийся тяжелый топот по палой листве и жуткий шелест веток. Неторопливые шаги отклонялись то вправо, то влево, словно собака искала дичь в зарослях. Я даже как будто слышал дыхание — так шипит пар, выпускаемый из судового котла.

— Ни звука, Ватсон, на кону ваша жизнь.

Потом Холмс утверждал, что ничего не заметил… Ну а я просто не сумел бы разглядеть тварь даже рядом с собой, поскольку крепко зажмурился. Но в тот миг мы оба услыхали звук — насыщенный и глубокий, он прорвался сквозь пелену тумана. Мелодия скрипки. Трудно объяснить, как я сумел понять в непроглядной мгле, что мезозойский ящер повернул голову в ту сторону, но тем не менее я осознавал: это выглядит со стороны так, будто птица услышала трель другой птицы или хозяин свистом подозвал пса.

Тяжелые шаги растворились в тумане.

— Как я и подозревал, — сказал Холмс, — существовало два вида гадрозавров.

Мы сидели в уютном пабе «Замок Джека Соломинки» неподалеку от флагштока на северной окраине Хэмпстед-Хита. Теплое пиво волшебным образом изгоняло озноб.

— И все же я не понимаю, Холмс, как факт существования двух разновидностей гадрозавров может иметь сколь-нибудь важное значение.

— Это элементарно, друг мой. Первая разновидность, перекликающаяся звуками, напоминающими партию тромбона из «Такстеда», являлась основной пищей нашего мегалозавра. Вторая же разновидность, чей голос похож на скрипку, выступает в роли сопутствующих животных, которые ходят в стаде вместе с первыми. Но плотоядный хищник не нападает на вторую разновидность.

— Не нападает?

— Готов заключить пари на собственную жизнь. Это звери — не добыча. Их мясо не интересует нашего мегалозавра, но он будет следовать за ними почти так же, как лев следует за зверем, который ему не по зубам, например за носорогом, в надежде обнаружить благодаря ему других травоядных, с которыми способен справиться. Должен заметить, Ватсон, тот, кто управляет этой тварью, играет на скрипке дьявола. И он сейчас войдет в этот паб… А вот и он!

Двери распахнулись, чтобы впустить в зал невзрачного уличного музыканта, чем-то напоминавшего беднягу, чей труп я осматривал днем раньше.

— Мистер Грин, я полагаю, — произнес Холмс. — Бывший учитель музыки в семье профессора Челленджера из Энмур-Парка. Нет, не трудитесь доставать револьвер. Вы обнаружите, что едва ли не каждый посетитель этого заведения — вооруженный полицейский ее величества.

Устрашающе, будто Холмс был неким жутким кукловодом, все клиенты повернулись лицом ко входу и приподняли шляпы, приветствуя гостя.

— Возможно, вы удивитесь, откуда мне известно ваше имя, — продолжал мой друг. — Я знаю, что вы член партии Фианна Файл и борец за независимость Ирландии. Разбирать преимущества и недостатки этой борьбы — дело политиков. Меня она интересует лишь с того мгновения, когда политическими целями начинают оправдывать человекоубийство. Вы совершили ошибку, когда, выступая в роли поставщика мяса, назвались бывшему работодателю вымышленным именем Гласс. Поясню, поскольку я уверен — Ватсон этого не знает, что «гласс» по-гэльски означает то же, что «грин» по-английски. Так ребячество послужило причиной вашего краха. Несколько месяцев назад, обучая музыке детей профессора Челленджера, вы заметили, что звуки тромбона вызывали слепую ярость в юном мегалозавре, который сидел на цепи в другом конце гостиной. Тогда как мелодия скрипки привлекала его внимание и заставляла следовать за музыкантом, куда бы тот ни пошел. Сопоставив факты, вы и придумали свой план.

Для начала при помощи двух сообщников похитили ящера и научили его нападать на людей. Еще Челленджер заметил, что динозавр почти не кусал слуг, очевидно не воспринимая людей как добычу. Эту ошибку вы вознамерились исправить. На протяжении минувших двенадцати месяцев вы, мистер Грин, учили мегалозавра убивать. Спрашивается, зачем? Так ведь всего лишь через неделю его величество король Георг посетит Парламентский холм в Хэмпстед-Хите и почтит присутствием концерт, который состоится на открытой эстраде. В заключительной части прозвучат стихи мистера Спринг-Райса на мелодию «Такстед» авторства Густава Холста. Но на самом деле вас интересуют лишь финальные ноты той мелодии, которая приманивает зверя, я прав? — Холмс принялся тихонько насвистывать последние такты «Такстеда».

Музыкант побелел.

— Черт подери! — воскликнул он с явным дублинским акцентом. — Вы не ведаете, что творите! Если вам дорога жизнь, если вам дороги жизни всех присутствующих, остановитесь!

И Холмс в самом деле умолк на предпоследней ноте мелодии.

— И правда! — рассмеялся он. — А как же иначе? У нас имеется свидетельство профессора Челленджера, что вы разучивали «Юпитер» того же Холста в присутствии Глэдис без всякого вреда. Конечно, «Юпитером» можно было заниматься безбоязненно — ведь он идентичен «Такстеду» во всем, за исключением финальных тактов. Очевидно, вы надеялись, что обезумевшее чудовище начнет сеять смерть в толпе и его величество будет растоптан во всеобщей панике?

— Вы оскорбляете меня, сэр, — покачал головой рыжеволосый фений. — Если бы вы потрудились заглянуть в программку, то обнаружили бы в составе оркестра меня — я собирался исполнять главную партию на тромбоне. Я намеревался занять место непосредственно перед креслом монарха вашего презренного острова и принести свою жизнь в жертву. Тварь, несомненно, убила бы шута в горностаевой мантии после того, как разделалась со мной.

— Я вижу, что вы отважный человек, — кивнул Холмс. — Хотя и находитесь во власти заблуждений. Предлагаю вам благородный выход.

Он протянул собеседнику тромбон. Ирландец печально кивнул и принял инструмент. Мой друг поднял непригубленную кружку пива, которую вертел в пальцах с тех пор, как мы явились в гостиницу.

— Последний глоток приговоренного!

Мистер Грин принял кружку и с удовольствием осушил ее. Потом повернулся к полицейским и прокричал:

— Фианна Файл!

И шагнул за порог в белесую мглу. Больше мы его не видели, но отчетливо слышали торжественные созвучия бессметного патриотического гимна, который — теперь я осознавал это как никогда ясно — воспевает всякую державу, всякого монарха, но в особенности ту единственную великую империю, гражданами которой мы остаемся до самой смерти.