Роджер Желязны - Миг бытия так краток

Мороз долгое время ничего не отвечал, а затем произнес:

— Убирайся вон!

Машины снаружи снесли стену и вступили на фабрику Человека. Они образовали два полукруга, охватив Мороза и Человека на полу. Затем Солком задал вопрос:

— Ты преуспел, Мороз, в своей попытке достичь Человеческого состояния?

— Я потерпел неудачу, — ответил Мороз. — Такое совершить невозможно. Слишком много…

— Совершить невозможно! — объявил Дивком на темной волне. — Он признал это! Мороз — ты мой! Ступай теперь ко мне!

— Подожди, — остановил его Солком. — Мы с тобой тоже заключили сделку, Заместитель. Я еще не закончил опрос Мороза.

Темные машины остались на своих местах.

— Слишком много чего? — переспросил Солком.

— Света, — ответил Мороз. — Шума, запахов. И ничего, поддающегося измерению… путанные данные… неточность восприятия и…

— Что «и»?

— Я не знаю, как это назвать. Но… этого нельзя сделать. Я потерпел неудачу и больше ничего не имеет значения.

— Он признает это, — заметил Дивком.

— Какие слова произнес Человек? — спросил Солком.

— «Я боюсь», — процитировал Мордел.

— Только Человек может ведать страх, — заявил Солком.

— Ты утверждаешь, что Мороз добился Человеческого состояния, но не хочет признаваться в этом, потому что страшится его?

— Пока не знаю, Заместитель.

— Может ли машина вывернуть себя наизнанку и стать Человеком? — прямо спросил Солком Мороза.

— Нет, — сказал Мороз. — Этого сделать нельзя. Ничего нельзя сделать, и ничто не имеет теперь значения: ни реконструкция, ни восстановление, ни Земля, ни я, ни вы, ни что-либо иное.

Тут в их разговор вмешалась Машина Бета, прочитавшая всю Библиотеку Человека.

— Может ли кто-то еще, кроме Человека, ведать отчаяние? — спросила она.

— Приведите его ко мне, — приказал Дивком.

На фабрике Человека ни одна машина не шелохнулась.

— Приведите его ко мне! — повторил Дивком, но ничего не случилось и на этот раз.

— Мордел, что происходит?

— Ничего, хозяин, совершенно ничего. Машины не тронут Мороза.

— Мороз не Человек. Он не может быть Им! — заявил Дивком, и после некоторого раздумья спросил: — Какое впечатление он производит на тебя, Мордел?

Мордел ответил без колебания:

— Он говорил со мной посредством Человеческих уст. Ему известны страх и отчаяние, которые не поддаются измерению. Мороз — Человек.

— Он просто перенес родовую травму и шок, — сказала Бета. — Верните его обратно в нервную систему Человека и держите там, пока он не адаптируется к ней.

— Нет! — запротестовал Мороз. — Не делайте со мной этого! Я не Человек!

— Сделайте это! — настаивала Бета.

— Если он и в самом деле Человек, то мы не можем нарушить только что отданный Им приказ, — сказал Дивком.

— Если он Человек, то вы должны это сделать, потому что вы обязаны защищать его жизнь и сохранять ее в теле Его.

— Не действительно ли Мороз Человек? — спросил Дивком.

— Не знаю, — ответил Солком.

— Я могу быть…

— …Я Рудодробилка, — машина с лязгом приближалась к ним. — Выслушайте мою повесть. Я не собиралась этого делать, но я слишком поздно остановила свой молот…

— Убирайся вон! — закричал Мороз. — Катись добывать руду!

Она замерла. Затем, после долгой паузы между движением заданным и движением выполненным, открыла свое дробильное отделение и вывалила его содержимое на землю. А потом повернулась и с лязгом укатила прочь.

— Похороните эти кости, — приказал Солком. — На ближайшем погребальном участке, в гробу, изготовленном согласно следующим спецификациям…

— Мороз — Человек, — решительно заявил Мордел.

— И мы обязаны защищать жизнь Его и сохранять ее в теле Его, — подтвердил Дивком.

— Передайте матрицу Его сознания обратно в Его нервную систему, — приказал Солком.

— Я знаю, как это сделать, — вызвался Мордел, поворачиваясь к приборам.

— Остановись! — взмолился Мороз. — Неужели у тебя совсем нет жалости?

— Нет, — ответил Мордел. — У меня есть только чувство точных измерений.

— …И долг, — добавил он, когда Человек начал судорожно дергаться на полу.

Шесть месяцев Мороз жил на фабрике Человека и учился ходить, говорить, одеваться, есть, видеть, слышать, чувствовать и осязать. И у него больше не было чувства измерений.

Наконец Солком и Дивком обратились к нему через Мордела, поскольку Мороз не мог больше общаться с ними без помощи приборов.

— Мороз, — сказал Солком. — Века веков оставался нерешенным вопрос: кто законный Правитель Земли — Дивком или я?

Мороз рассмеялся.

— Вы оба, и ни один из вас, — ответил он, не спеша обдумав свои слова.

— Но как же это может быть? Кто прав, а кто не прав?

— Вы оба правы и оба неправы одновременно, — сказал Мороз. — И понять может это только Человек. Вот что я вам теперь скажу: будет новая команда. Отныне ни один из вас не будет разрушать работы другого. Вы оба будете заниматься восстановлением и реконструкцией Земли. Тебе, Солком, я дарую свою прежнюю работу. Ты теперь Правитель Севера — ура! А ты, Дивком, теперь Правитель Юга — ура! Ура! Присматривайте за порядком в своих полушариях так же хорошо, как это делали мы с Бетой, и я буду счастлив. Сотрудничайте. Не соперничайте.

— Да , Мороз.

— Да , Мороз.

— А теперь соедините меня с Бетой…

— Мороз?

— Привет, Бета. Послушай:

— Я знаю это стихотворение, — сказала Бета. И, помолчав, добавила:

— Что же тогда дальше?

— Твой полюс такой холодный, — сказал Мороз. — А мне так одиноко.

— У меня нет рук, — ответила Бета.

— Хочешь пару?

— Да, хотела бы.

— Тогда приезжай ко мне в Яркое Ущелье, — сказал он. — Туда, где Судный День нельзя отложить.

Его звали Мороз, а ее — Бета.

Когда Барни Холдер вошел в дом в тот вечер, на визиофоне в библиотеке бешено мигал сигнал «срочно». Барни устало взглянул на него, а затем запустил шляпу на полку и крикнул жене:

— Я дома, дорогая!

Жена оторвалась от журнала.

— Вижу, — безразлично произнесла она, проведя рукой по своим красивым белокурым волосам. — Сегодня с опозданием всего на два часа. Ты с каждым разом становишься все пунктуальнее.