Алёна Васильева - Мёртвые зоны рая

Все казалось каким-то странным, лишенным изящества и красок. Даже унылое плато, заметенное снегом, под Изумрудными горами выглядело живее и привлекательнее.

Первым порывом было вскочить, побежать прямо к Маргарите. Но почти сразу накатил страх. Как она среагирует? А вдруг она уже вообще… Да нет, оператор бы проверил. Или нет? Я ведь не называл ему ни имени, ни ее ника.

Я рассеяно провел рукой по простыне. Она была чуть шершавой и идеально белой.

В коридоре раздались шаги. Они приблизились, и в комнату заглянула немолодая дородная женщина с одутловатым лицом. Многократно крашеные пересушенные волосы, тяжелые нависающие веки, несколько отчетливо заметных темных волосков над верхней губой. В общем, полный боекомплект.

— Здравствуйте, — хрипло пробормотал я. Голос слушался плохо. Интересно, сколько я уже не выходил из Игры?

— Да уж, — фыркнула грымза. — Будешь тут здравствовать, когда гоняют посреди ночи не пойми зачем.

— А сейчас тут ночь?

— Самая наиночнейшая, будь уверен!

Черт, значит, Маргарита спит. Загрузиться обратно? Вернуться попозже?

Хотя что я говорю? Мы тут всегда «спим». Нет! Это ведь не поход в ларек возле дома! Вдруг второй раз не пустят? Да и вообще, может быть сейчас очередная плешь сжирает игроков. Без следа. Окончательно.

Я решительно встал. По крайней мере, собирался. Но это далось тяжелее, чем я ожидал. Колени оказались ватными, голова закружилась. Собственные руки показались мне чужими: какими-то истончившимися и бледными.

Медсестра без слов поддержала меня, не давая упасть. Наверняка мысленно она ругалась последними словами.

— Что-то поотвык ходить, — я криво усмехнулся, пытаясь разрядить обстановку.

— Вот и лежал бы, — уже гораздо мягче сказала женщина. — Куда понесло-то? Зачем?

— К Маргарите, — тут я осознал, что знаю только имя. — Ну, девушка на этом же этаже. Вы наверняка слышали, мы с ней еще окно разбили.

Моя гостья усмехнулась:

— Да уж, слышала. Только она…

Я похолодел.

— Что она?

— Ну, не удастся вам поговорить. Догорает она. Еще неделя, не больше, и все.

Я снова присел на кровать. В груди поселилось саднящее чувство пустоты. Значит, единственная надежда на то, что она долетит до меня там… если будет, куда лететь.

— Но она же нормально загрузилась? Все хорошо? — мой голос предательски дрогнул.

— Да-да, там все по плану, — медсестра присела рядом и неловко погладила меня по спине. — У нее все будет хорошо.

— Хорошо, — эхом повторил я. Будем надеяться, что до отдаленных космических пространств хакеры доберутся еще нескоро. Может быть, никогда.

— Можно мне все-таки?.. — я поднял голову.

— Ну ладно, пойдем. Пойдем. Только аккуратненько, не спеша, — лицо женщины совсем изменилось, став сочувственным и ласковым. Она вновь помогла мне подняться.

Зря я ее сходу окрестил «грымзой». Все-таки внешность очень обманчива.

Палата Маргариты находилась рядом. Здесь стояло куда больше приборов, чем у меня. Раздавалось мерное гудение и пиканье. К тонким рукам, лежащим на одеяле, бежали трубки и провода.

Сейчас я мог бы не узнать ее. Без внутреннего огня, который я увидел тогда в ее глазах, девушка казалась фарфоровой куклой. Пальцы совсем иссохли, кисти стали больше походить на птичьи лапки. Щеки ввалились. Так понравившиеся мне в прошлую встречу волосы были заплетены в растрепанную бесцветную косу.

И все же это была она.

И самое главное: неуемную тягу к жизни, саркастичную усмешку, несгибаемое упрямство — сохранит Игра. Пусть даже Маргарита будет там кудрявой смуглой крутобокой марсианкой (ведь женщины так любят менять свою внешность), это останется она. И я буду ждать ее.

А здесь… Не нужно мне было приходить и смотреть.

Но я не мог просто отвернуться и уйти.

— Могу я тут посидеть немного один?

Медработница окинула меня внимательным взглядом, явно сомневаясь. Потом вздохнула и решилась:

— Я вернусь ровно через десять минут. Ровно!

Я кивнул.

Когда дверь захлопнулась, осторожно опустился на колени у кровати, дотронулся до прохладных пальцев.

— Маргарита. Я пришел не вовремя. Если ты можешь меня услышать, подай хоть какой-то знак.

Тишина, мерный шум приборов. Ни перебоя в стуке сердца, ни дрожания ресниц. Что ж, я и так знал, что ее сознание слишком далеко.

Ее сознание…

Есть один дикий путь, каким можно передать сообщение. Меня прошиб пот.

Нет!

Нет и еще раз нет!

Это очень плохая затея! Совершенно неприемлемая с этической точки зрения.

Я вспомнил пустошь. Сколько душ она сожрала? Сколько сознаний никогда не загрузятся вновь?

Да, я мог подвинуть голову Маргариты из зоны контакта и устроиться там сам. На минуту-другую. Попасть в ее тело там, на космическом корабле. Оставить сообщение.

Электроды у нас в затылке не настолько уникальны. Игра калибруется под каждого участника, но помимо того фильтрует внезапные перепады настроения и эмоциональные всплески. До того, как система распознает чужака и подаст сигнал к проверке, пройдет некоторое время.

Для Маргариты не будет риска. Почти. Если только жизнь девушки не оборвется в тот момент, пока я буду занимать ее место. Да и там специалисты с вероятностью смогут восстановить ее вход без сбоев.

Конечно, она потом вряд ли захочет меня видеть. Это ведь даже хуже, чем полезть под юбку без спроса.

Извечная дилемма: благополучие единиц или спасение тысяч? Кажется, результат должен быть очевиден. Я так читал в умных героических книгах. Но секунды утекали в небытие, а я не мог двинуться с места.

Наконец решился.

Только не просыпайся в этом больном истерзанном теле! Не просыпайся, я успею!

Нежно, медленно, словно величайшее сокровище, я сдвинул голову девушки в сторону. Невообразимо извернувшись возле кровати, пристроил в зону контакта свой затылок.

Перед глазами оказалась серо-зеленая стена с металлическими клепками.

Я стоял в маленькой, аскетичного вида комнатке. Все тут было стальным или пластиковым, со скругленными углами: узкая невысокая койка, явно привинченная к полу, тумба, непритязательный перфорированный столик. И нигде ни клочка бумаги. Вот зараза!

Я сделал шаг и ухватился за стену, ловя равновесие. Здесь оно было каким-то не таким. И дело не в гравитации, а в центре тяжести непривычного тела.

Хорошо еще, что обувь удобная, а не каблуки в десять сантиметров.

Бумага, бумага… Хоть что-нибудь, на чем и чем можно писать!

На правой руке — непонятный прибор с большим дисплеем. Наверняка с его помощью можно набирать или даже надиктовывать текст. Но пока я разберусь!

Вот блин!

Все еще покачиваясь, я бросился к двери. К счастью, она открылась сама.

Влево и вправо уходил слабо освещенный коридор. Все такое же металлическое, унылое, без опознавательных знаков. Куда?