Харитон Мамбурин - Посадка в лужу

— Пробовала. Научилась, — коротко ответила японка, начав грызть ноготь, — Еще есть левитаторы. Поняла.

— Дикие Леса — единственный сдерживающий бессмертных фактор, — выдохнул Умный Ёж, — Рано или поздно все Бессы станут способны бегать настолько быстро, что смерть в океане станет не страшна. Джаргак прав.

— Не только, — лениво дополнил я, выдувая из своей трубки облачко, похожее на гоблина, — Есть еще фактор самосовершенствования. Бессы Пана почти сто лет уничтожают опасных тварей, повышая собственный уровень. Что будет, когда твари… закончатся? Они начнут охотиться друг за другом, потому как за победу над Бессом дают вполне хороший опыт. Агрессия породит агрессию.

— Глупости, — внезапно произнес Акахиро. Шиноби кратко поклонился архимагу, как бы извиняясь за то, что дерзко высказывает свое мнение, но продолжил, — Мир жил почти девяносто лет без потрясений. Все Дикие Леса — не уничтожить! Их сохранят, спасут, сберегут — чтобы иметь контроль. Жизнь без высшей цели бессмысленна и вредна.

— А ты, Рю, и не живешь, — парировал я, встречаясь с японцем взглядом, — Мы все находимся в искусственно созданном мире, но продолжаем цепляться за опыт той, настоящей жизни, в то время как обстоятельства изменились. Любые идеалы, что ты сможешь поставить перед собой, будут опровергнуты одним фактором — мы бессмертны. Ни предков, ни потомков, ни наследия, не принадлежности, ни нации, ни идеи, ни религии. Конечно, ты сам себе можешь поставить цель, но сколь многого может добиться один, пусть и могущественный бессмертный?

— Всегда найдется путь! — бросил мне японец, поднялся с места и отошел от костра, ясно давая понять, что считает диалог законченным.

— Да, путь всегда есть… — отчетливо произнесла Переяслава, высовывая голову из ворота моей рубахи, — Правда, Митсуруги?

— Ни слова больше… — процедила архимаг угрожающим тоном, на что высшая дриады лишь весело хмыкнула. Спустя секунду тело дриады затряслось, слезая с меня как вторая кожа. Жестокие судороги колотила духи природы несколько минут — Митсуруги близко к сердцу восприняла излишнюю болтливость своего питомца.

Разговор прервался, но мне на него уже было глубоко чхать. Переяслава нашла способ доложить недостающий паззл в некоторые мои старые предположения. Порабощенная дриада — разумное существо, попавшее в питомцы, вынужденное во всем подчиняться своей хозяйке до конца времен. Чем не способ добиться светлого будущего для всего мира? Суй Бессов в Дикие Леса, получая через некоторое время ничего не соображающие тела, лишенные всякой памяти, воспитывай их, как тебе заблагорассудится, приказывай им, что захочешь. Никакого хаоса, никакого инакомыслия. Прекрасная альтернатива тому мрачному будущему, которое я описал буквально несколько минут назад.

Те, кто умеют превращать бездумных жертв Диких Лесов в покорных Слуг — находятся под крылом империи Нихон. Еще один повод ее уничтожить.

Жаль, что нельзя поговорить тет-а-тет с Переяславой или Умным Ежом. Окружающие нас маги услышат даже чих комара за километр от нас. Интересно, как они живут? Им мое дыхание слух не режет?

Путешествие у нас заняло около трех недель — мы переходили от одних подземных полостей к другим, иногда по переходам, иногда по «шахтам», но чаще всего Гиндос пробивал проходы магией. На вопрос Лалы, почему нельзя было «пробуриться» с поверхности, пробив вертикальный проход, геомант пояснил, что эфир в земной коре содержится в минимальных количествах, посему перехода длиннее двух километров и не получается. Пару раз Повелитель тверди действительно выдыхался, вынуждая Митсуруги делиться с ним маной.

За это время мы повидали немало «биоценозов», как любил выражаться Эстебан, но, по его же словам — крохотных и примитивных, в которых самой опасной тварью были ползающие по стенам мохоядные крокодилы. По словам нашего предводителя, мы проходили очень плотные слои — лишь чередующиеся небольшие полости, заросшие триаллисом, никаких подземных морей, грибных царств или подземных городов.

Общение и отношения в команде за время этого путешествия изрядно выправились — Митсуруги перестала вести себя как престарелая японка с чувствительным геммороем, Гиндос отбросил большую часть своего снобизма, а я перестал быть мрачным пророком с суровой мордой. За глобальное потепление стоило поблагодарить Лалу, сцепившуюся языками с Бенедиктом — трикстер и книжка нашли общий язык на почве врожденного оптимизма, Умный Ёж играл меж ними роль медиатора при редких словесных стычках, а Переяслава подкидывала новые темы. Человек, даже если он бывший, все равно останется социальным существом.

— И вот, пред вами первый Шпиль! — торжественно провозгласил Эстебан, указывая на торчащий посреди огромной подземной полости черный столб. Триаллис на потолке этой пещеры цвел буйным цветом, выдавая столько света, воздуха и запаха, что дышать хотелось полной грудью… но не кашляя.

Шпили… сколь много в этом слове для жителя подземного оказалось. Черные колонны из подозрительно знакомого смолянистого материала вырастали снизу — по одной на каждую большую полость. Хотя, сказав это, исследователь подземного мира тут же поправился, дополнив сведения — на одном Шпиле могло быть много «этажей», состоящих из подземных полостей, каждая из которых была достаточно большой, чтобы вместить город. Черные колонны излучали тепло… и эфир в таких количествах, что одежда со всех, кроме Умного Ежа и меня, слетела как по волшебству. Некромант в этом путешествии не шибко старался соответствовать нормам живого человека, вовсю олицетворяя собой поговорку про непотеющих немертвых, ну а у меня была встроенная защита от перепадов температур.

Жизнь в таких теплых местах бурлила разнообразием тесной, но очень активной экосистемы. Везде что-то росло, шевелилось, совокуплялось, ело друг друга, а иногда все одновременно. Из боковых проходов в полость со Шпилем доносились звуки, доказывающие, что влияние черного столба, дарующего жизнь, простирается куда дальше, чем только на основную пещеру. Чтобы избежать внимания местной живности, Митсуруги принялась излучать живительную прохладу, от которой все ползающее, прыгающее и стрекочущее тут же рвануло куда подальше.

Чем дальше мы шли, тем чаще попадались пещеры со Шпилями, что сильно удивляло Эстебана. Ученый рвал и метал, утверждая, что отсутствие цивилизации при такой частоте теплых и обустроенных почти всем необходимым пещер — нонсенс, мол, их давно должны были найти и обжить. Через пару дней нашего продвижения по этим жарким и влажным пещерам, природа дала понять, почему тут никто из разумных не живет. Концентрация эфира в воздухе постепенно возросла на порядок, делая атмосферу непригодной для смертных, но воздушные массы сложной анфилады пещер регулярно приходили в движение, «смывая» куда-то накапливающийся излишек. Эдакое «дыхание» матери-планеты.