Харитон Мамбурин - Посадка в лужу

Кто прав?

Этически верного решения здесь нет. Я один, а обществ много. Точнее, теперь на одно меньше.

Нужно посмотреть, что это принесло.

Статус был черным. Совсем. Наглухо. В перечне моих грехов были десятки надписей, в каждом из которых фигурировало слово, связанное с убийством. Я был убийцей мужчин, женщин, детей, стариков, рабочих, стражей порядка, невинных и виноватых. Убийца города, убийца страны, убийца расы… и бога?

Тот серебряный Лахт Асал тоже не пережил нашей встречи? Замечательно, что уж тут сказать.

Я скользил взглядом по строчками. Убийца, убийца, убийца… Смешанные чувства. Одна часть моего собственного рассудка пребывала в глубоком ступоре. Сорвался и… уничтожил невинных? Просто потому, что… потому что взбесился даже сквозь свою «Отрешенность»? От чего? От вида несчастного волосатого смертного сорокового уровня, считавшего, что он что-то значит? У меня даже «Этих Дней» не было. Ни одного ответа на вопрос. Вторая часть меня цинично и тихо шептала оправдания — это же не настоящий мир, не настоящая жизнь, не естественные правила.

Почему я следовал им? Куда это раз за разом меня приводило? Хотя, тут стоит задать вопрос под другим углом — что мне принесло следование правилам? Пять лет спокойной жизни в Вавилоне? Несколько месяцев в Эйнуре?

И всё.

Оказалось, что там, где-то в глубинах моего не самого устойчивого рассудка, сидела еще и третья сторона… или нечто подобное. Как минимум, я точно услышал идущий из глубины души крайне удовлетворенный «квак», когда мой взгляд упал на собственный уровень.

397

«Квак».

Не удивительно, но всё равно ошеломляюще. 286 свободных очков характеристик, которых хватит, чтобы практически удвоить мои показатели, что приведет к синергии роста боевых возможностей раза в четыре. Хотя, зачем себя обманывать — из мальчика для битья я превращусь в опасного противника хоть для кого.

Мелочь? Приятно? …или я к этому… и стремился?

— Так и будешь молча валяться, уставившись в потолок? — спросила Ай, — Расскажи уж, что вообще произошло там у тебя. Мне здесь одной скучно.

— Одной? «А где Переяслава?» — спросил я. Ложь и притворство. Любим, умеем, практикуем.

— Ее больше нет.

Мы обменялись краткими версиями историй. Моя звучала как «Попал в плен, психанул и уничтожил город-улей», история Ай была еще короче — «пришло сообщение о том, что дриада исчезла из бытия». О том, что Лтакт жив и продолжает благоденствовать, японка не знала, поэтому предполагала, что из-за отданных ей приказов, высшие силы Переяславу просто уничтожили. До или после того, как плесень начала действовать — неизвестно. На кону стоял куда более серьезный вопрос.

— Кирн, отрицать очевидное глупо — ты перешел черту, — сказала моя бывшая подруга, вновь усаживаясь на стойку Дома Матери, — Теперь любые потери в Статусе для тебя как укус комара слону. Я не вижу ни одной причины, по которой ты вернешь мне пирамидки, после перемещения в Срединный Мир. Дай мне эту причину…, и мы отправимся в Лтакт. Вместе.

— Хороший вопрос, Митсуруги, — опасения архимага были полностью оправданны, я это понимал, — Знаешь, что мне мешает удовлетворить твой интерес? Я не знаю, сколько пирамидок тебе необходимо. Я бы, к примеру, совсем не против был бы отдать тебе одну, в знак наших будущих прекрасных отношений, но вдруг тебе ее будет достаточно?

— Оставить тебя гнить в этом варварском болоте — это моя вторая светлая мечта, — призналась архимаг, даже приложив ладошку к груди, — Но первая — это получить пирамиды. Все три .

— А избежать ярости воскресшего Абракадавра — это третья? — съехидничал я, попадая точно в цель. Уж что у меня и было общего с старой знакомой, так это понимание, насколько этот некромант опасен.

— У… угадал, — подтвердила сбледнувшая девушка.

— Возможно у меня получится уговорить его не причинять тебе вред… в Подземном Мире, — оскалился я, надевая кольцо-определитель правды, — Но, вернемся к нашим баранам. Пришла пора выяснить, чего мы хотим от жизни. И чем готовы заплатить.

Торговались и спорили мы чуть ли не две недели, в течение которых я отходил от последствий ритуала «Бессильной Ярости», хотя именно торговли было мало — очень сложно убедить собеседника в чистоте твоих намерений, когда ты при этом следишь за каждым своим словом, опасаясь выдать хоть какую-то информацию. Последнее заставляло Митсуруги приходить в бешенство, моя бывшая подруга всеми силами противилась идее рассказать хоть что-то о Нихоне или своих планах, хоть это бы ей и помогло убедить меня.

Знала бы она кто я и что планирую сделать… наши переговоры стали бы еще насыщеннее.

Проблема была в том, что Митсуруги безрассудно злилась. Для нее, как я понимал, было чрезвычайно важным не только получить пирамидки, но и каким-нибудь образом оставить нас с Абракадавром в Внутреннем Мире. Но в данный момент на руках у архимага был совсем кислый расклад карт — только возможность доставить нас обратно. В виду моей смерти наши экспедиционные обязательства были расторгнуты, что тоже действовало ей на нервы. Естественно, все эти сложности усугублялись стрессом от потери Переяславы, что сильно ударило по моральному духу японки и моей неуступчивостью.

— Складывается странная ситуация. Ты не против нас вернуть, я не против отдать тебе пирамидки, но мы оба друг другу не доверяем, — под конец я уже бессильно улыбался, — А не доверяем почему? Потому что для иллюзиониста твоего уровня или такого преступника как я — ограничения Системы уже не представляют никакого смысла.

— Я знаю, что ты не идиот, Кирн Джаргак, — пожимала плечами девушка, — Как только мы окажемся в Срединном Мире — ты улизнешь с пирамидами Вечности.

— Даже если я отдам тебе одну прямо сейчас? — пошел ва-банк я.

— Для меня одна хуже — чем ни одной! — горько рассмеялась девушка.

Я молча уставился на нее, понимая, что наконец она показала краешек своей жизни… пусть и слишком ничтожный, чтобы можно было делать предположения. Одна хуже, чем ничего? Интересно у них там пляшут пингвины, никто тела не прячет… в утесах…

— Ты посмотри на этих двух тварей, Ла Освель… воркуют, как две т’лани в теплой влажности.

— И не говори, Таскатак.

Услышав чужие голоса, я поначалу даже не поверил собственным ушам, но реальность диктовала другое — в Доме Матери на двух существ стало больше. Подавив порыв отпрыгнуть или хотя бы заорать от неожиданности, я присоединился к Ай, рассматривая новые лица.

Лица… вот чем визитёры могли похвастаться — так это ими.

Одно из существ напоминало гигантского скорпиона — шесть ног, членистое тело, покрытое хитином, но никаких признаков клешней. Руки насекомообразного напоминали человеческие, но росли… пучком из зад… задней части. Хорошим таким пучком, на пару десятков длинных бескостных извивающихся макаронин, заканчивающихся вполне обычными пятипалыми конечностями. Вместо отвратительной морды ракообразного или насекомого я с некоторым облегчением увидел три человеческих лица — одно грустило с закрытыми глазами, второе улыбалось с полуприкрытыми, центральное же смотрело прямо, а его выражение было нейтральным.