Харитон Мамбурин - Атака мимо

— Я за, но сначала нужно услышать, что предложат соотечественники этой Митсуруги, — вставила свои пять копеек Киллана. Высокая эльфийка даже не заметила, какой эффект произвели ее слова — спор со сварливым гномом-командиром внезапно стал совещанием о будущем… и без учета мнения этого самого гнома.

Сидя в позе лотоса, я наблюдал за тем, как краснеет и бледнеет де Витт. Знание, что творится в черепушке данного разумного, как-то уже не позволяло ему сочувствовать. Гном, когда-то просто жаждавший сменить расу, раздул свою мечту до немыслимых высот. Этому очень способствовал ворох впечатлений, полученных этой командой «деревенских жителей» — приключения, герои, магия, подземелья, даже дракон был. Все это они преодолели, чудом оставшись в живых и на чужих горбах, включая мой собственный, что оставило у бессмертного гнома определенные иллюзии. В частности о том, что если слепо верить, то все в итоге будет хорошо. Особенно если рискнуть.

Мельком взглянув на меня с надеждой и тут же ее закопав, гном предпринял еще одну попытку уговорить компаньонов, но был резко прерван.

— Глупые, — резюмировал шаман, поднимаясь на все свои шесть ног и смешно крутя тазом… тазами, явно что-то там себе расправляя. Оглядев замолчавших разумных, эльф растопырил свои уши, становясь немного похожим на индейского вождя. Медленно покрутив головой с характерными щелчками, Егор веско проговорил, — Ты потрогал кристалл. У тебя выросло две головы. Тебе не понравилось. Ты потрогал другой кристалл. Лишняя голова отпала? Нет. Ты покрылся чешуей? Стал чувствовать вкус вместо цвета? Да. Голова осталась. Ты потрогал еще кристалл. Отпала ли чешуя и голова? Нет.

— Он прав, — кивнул я, оглядывая задумчивые лица, — Кристаллы Дикой Магии наиболее безопасны для тех, у кого мало особенностей и много приемов, но даже в таком случае запросто могут превратить вас в сухопутного осьминога с перьями.

— То есть… мы все эти годы… — начала растерянно лепетать Киллана.

— Нет, милая, мы не потратили их зря. Но рисковали стать сухопутными осьминогами, да, — Валериан совместил утешение и констатацию факта в неудобной пропорции. Эльфийка не оценила и залилась слезами.

Разговор прервался, а через пару минут корабль немного содрогнулся и замер с явным перекосом. Мы куда-то сели. Вставая с пола, я кинул взгляд на де Витта. Тот смотрел в одну точку и нервно жевал губы.

— Я этого не хотел! Вы меня вынудили! Все вы!

— Генрих, прекрати страдать дурью!

— Заткнись, Киллана! Все сделали шаг назад! Немедленно! Или я взорвусь!

Я смотрел на этот апофеоз глупости и качал головой.

Когда Ай посадила «треугольник» на малюсеньком воздушном острове и сказала, что мы оттуда спрыгнем под заклинанием, у гнома сдали нервы. Поняв, что почти потерял друзей и, оказавшись в воздухе, перестанет на что-либо влиять, «ученый» вынул из инвентаря бомбу и предложил Митсуруги ее купить. Приблизительно за один миллион золотом наличкой или… он устроит всем маленький прощальный сюрприз. Товарищи гнома всполошились и начали убеждать его прекратить заниматься глупостями и наживать врагов, но тому уже было на все начхать.

Как там мне говорил создатель этого мира? «Психика бессмертных чрезвычайно устойчива, чтобы вызвать серьезные нарушения в ней, необходимо раз за разом, день за днем раскачивать себя, давить мыслями, жить в прошлом.»

Сейчас Генрих де Витт хоронил себя, а возможно — и многие годы дружбы, одной из наиболее ценных вещей в этом мире. Он злорадствовал, извергал проклятия на головы тех, кто отказался и дальше приносить жертвы на алтарь его мечты и даже чувствовал некую эйфорию из-за того, что якобы держал ситуацию под контролем.

Это было не так. Ситуация была целиком и полностью под контролем архимага, наложившего иллюзии и частичный контроль на всех, кроме меня и Переяславы. Сейчас я стоял немного сбоку, сделав морду порастеряннее и прогнав оттуда все признаки интеллекта. Из-за невозможности видеть иллюзии, я не совсем понимал, что происходит на моих глазах, поэтому ориентировался на слух. Генрих, держа в руках кусок полена, отрывался душой на своих друзьях, пока Ай явно делала вид, что думает над его предложением. Нервно думает.

— Идите куда хотите! — тем временем разорялся гном по отношению к друзьям, — Я для них все делал! Собранные деньги от сердца отрывал! На мечте своей топтался! Живите в грязи дальше, копошитесь в ней, бойтесь! А я стану тем, кого боятся!

Киллана стояла прямо и гордо, но слезы лились из ее глаз сплошным потоком. Всхлипывающую Офелию обнял Зерзан, верхняя губа которого периодически поддергивалась, когда он смотрел на Генриха. Валериан молча смотрел на подрывника-любителя, сжав руки за спиной.

— Сколько лет живу, столько и не могу понять вас, бывших людей, — внезапно прошептала мне на ухо дриада, — Можешь мне объяснить, зачем он это делает?

— Попробую, — тихо забурчал я, глядя на гнома, жадно тискающего руками брусок дерева, — Страх, похоть и голод — вот что правит нами. Не управляет, но правит. С похотью и голодом не так уж и сложно бороться, страх же совершенно другое дело. Мы боимся, Переяслава. Боли, смерти, потерь, расставаний… Перечислять можно долго, но незачем. Проще говоря, мы боимся потерять контроль над своей жизнью, даже в мелочах. Мы отчаянно жаждем силы, чтобы контролировать аспекты нашей жизни и диктовать окружающим свою волю, но не успокаиваемся, находя все новые и новые страхи, для которых нужно еще больше силы и власти. Этот гном жил своими мечтами и надеждами, а теперь погряз в иллюзиях и саморазрушении. Причем, как буквально, так и иносказательно.

— Зачем же нужно диктовать свою волю другим? — тихо и горько спросила дриада, — Живи и дай жить другим… разве так не лучше? Не правильнее?

— Мы, бессмертные, вырвались из норм и рамок нашего общества, став существами другого порядка. Свободными, могущественными… и чужими. Нас ничего не объединяет, многие даже не верят, что этот мир реален. Нет никаких настоящих причин кооперироваться друг с другом. Даже я могу за пару месяцев построить себе дом в какой-нибудь пустоши, где цивилизации не будет и через тысячу лет, распахать почву, засеять и мирно жить. Те из нас, кто нормальны — так и делают. Тихо и мирно живут, никому не мешая.

— Я таких Бессов почти не встречала…

— А что ты хочешь от тех, кто сформировался как личность в обществе смертных? Мы все сломаны, Переяслава.

Шоу подошло к концу, когда Митсуруги сняла все свои воздействия. Взглянув за затрясшиеся губы и руки гнома, я понял — все, сломался. Все что нужно было де Витту для хоть какой-то стабильности рассудка — успех, неважно в чем, но хоть как-то выпускающий его из роли неудачника, ведомого и жертвы. А тут он сам, на ровном месте, загнал себя еще глубже.