Харитон Мамбурин - Атака мимо

Выводы? Либо вампиресса меня предала, либо эти двое разумных не мои подруги, а кто-то другой. Впрочем, второе не исключает первое.

От мучительных размышлений меня наконец-то отвлекло то, зачем я сюда приперся. Пытки! Ну, если их так можно было бы назвать. Очередная фигура в капюшоне приступила к неторопливым экспериментам над моей серокожей тушкой. «Не тот Соломон» меня обездвижил усилием воли, а палач, после сбора анализов, приступил к делу.

Электрошок, химия, легкие побои. Последнее вызвало ностальгию, потому что невысокий палач приволок с собой в руках самую настоящую дубинку, которой и принялся меня колотить. Я сказал ему спасибо за то, что напомнил мне реальность матушки-Земли, но вежливости тот совершенно не оценил, вкатив мне очередной укол какой-то дряни, заставившей меня обильно пропотеть. Не то, чтобы его усилия пропадали втуне — когда фигура в капюшоне начала играться острыми железками с моими нервными окончаниями в бедрах и кистях рук, то я вполне искренне орал от ослепляющей боли.

«Стоик — вы способны сохранить самоконтроль и трезвость рассудка при самых неблагоприятных обстоятельствах»

Эта особенность не повышала мой болевой порог и не блокировала ни грана дискомфорта, она просто не позволяла мне погрузиться в пучину животного страдающего «я». Освежеванный кончик хвоста — очень больно, выдранные на руках и ногах ногти, в которые перед этим несколько часов загоняли иглы и коротенькие пластинки — тоже. Куда сильнее, чем все эти растворы, препараты и даже таблетки. Химия вызывала лишь краткое помутнение сознание. В руках тех, кто хотел на меня воздействовать, была лишь боль. А на пути этой боли стоял «Стоик».

Я все чувствовал, и исправно орал, заставляя эхо своего голоса испуганно бегать меж стен. Но «Стоик» не позволял сознанию закуклиться как животному в агонии, оставляя мне ясность мысли. Самого мыслительного процесса не было, боль от пораженных иглами и лезвиями нервов не позволяет такой роскоши, но ясный и неустанный разум, понимающий временную суть всего происходящего, нивелировал эффект. Ужасно больно? Да. Но вспышка закончится, ощущения ослабнут. Что со мной происходит, как не еще одна смерть? Сколько их было и сколько будет. А уж сравнивать чистую боль тела и безумные иллюзии высушенных пустыней дервишей, в которых я прожил целый год, нацепив на себя как-то раз одни интересные наручники, вообще сравнить невозможно. Жар, жажда, боль едва сочащихся высушенных зноем язв, спасительные галлюцинации и истошной хор бессвязных воплей пожранных пустыней душ.

— Вы прекрасно держитесь, — в один прекрасный момент похвалил меня Сол. Именно так я решил называть «Соломона номер два» и последний ничего не имел против, — Только вот… если позволите, молодой человек… я не понимаю причин, по которым вы вообще сюда пришли. Расскажете? Тем более, что время у нас есть. Вашему… экзекутору очень не понравилась просьба дать вам выйти в реальность для регенерации организма, чтобы он мог продолжить в том же духе. Боюсь, ему придется задержаться для получения новых инструкций.

— Как вам сказать, Сол… — протянул я, пытаясь найти позу поудобнее, и отгоняя взмахом руки норовящих пристроиться рядом девушек, — Наверное, стоит задать вопрос с другого направления. Почему бы мне и не придти? Я считаю, что главный палач человека — это он сам. Тот темный страх неизвестности, что я испытывал, думая о своих подругах, куда сильнее, чем боль, которую причинил мне этот мужик в капюшоне. К тому же, находясь здесь, я определенно доставил неприятности ряду бессмертных…

— Ну да, неприятности… — сухой смешок Сола заставил кошачьи уши Киры дернуться, — Вы меня простите, но вашей репутации я верю больше, чем вашим словам. Все эти «главный палач человека — это он сам», — передразнил он меня, — Не стоят и выеденного яйца! Вы пришли, плюнули в лицо всем и каждому, перессорили Гильдии буквально парой фраз, и хотите мне сказать, что сделали подобный финт ушами без целого штата шпионов и аналитиков за вашими плечами?! Просто, повинуясь зову сердца?! Конечно, можете не отвечать…

Смеяться было довольно больно, мне хорошо прошлись жесткой дубинкой по ребрам, но пару смешков я из себя выдавил, заставив брови Сола изогнуться изумленной дугой.

— Вы оперируете теми же устаревшими фактами, что и стоявшие тут господа. Структура, выстроенная на зыбком фундаменте, не обладает какой либо устойчивостью. Сол, посмотрите на меня — я могу воздвигнуть дом, деревню, город в немыслимо короткие сроки, если сравнивать с возможностями смертных. Я, не состоявший никогда в Гильдиях и не пользовавшийся их связями и возможностями, могу найти залежи руды, владею знаниями о растительном мире, геологии, алхимии, анатомии. Грубо говоря, я в состоянии без особых усилий построить для себя рай где угодно! О чем это говорит? О том, что мне, как индивидууму, другие бессмертные не нужны!

— Но… — я прервал джентльмена, держащего меня в клетке взмахом руки.

— Сейчас я не хвастался, господин Сол. Всего лишь описывал возможности маленького скромного разумного, не имевшего доступ и к тысячной доли знаний той же «Академии». Понимаете, к чему я веду? Самодостаточность. Одна из скреп социума — это нужда в коллективе. Если разумный способен сам себе обеспечить пищу, воду, жилье и безопасность, то он куда менее лоялен к любому социуму! Зачем подчиняться тем, от кого не зависишь? Страх Дикого Леса? Страх смерти в море? Этого не достаточно. Совершенно. Так какой вывод можно сделать, господин Сол?

— Ну, если подумать… — задумчиво протянул джентльмен, заложив руки за спину, — Получается, все эти Бессы… играют?

— У нас тут бессмертие, циферки перед внутренним взглядом, постоянный прогресс, — с ухмылкой добавил я, — Почему бы не поиграть?

Наш разговор прервал вернувшийся палач. Сол снова отошел к стенке, девушки отвернулись. Забавно было ощущать свою беспомощность — находясь здесь, разумные были вынуждены подчиняться правилам Сола. Стоило ему пожелать, как у меня отказывали руки, ноги, голос. Очень могущественная способность — ее действие было постоянным, как физическая константа. Даже если я бился в агонии от пораженного иглой локтевого нерва, ноги, которым Сол приказал остаться неподвижными, были расслаблены, как будто я загорал на пляже.

Мучитель даже не думал меня о чем-то спрашивать. Он выполнял свою работу молча, сосредоточенно стараясь то ли сломать меня, то ли определить, что на меня будет действовать эффективно. Наблюдая, как он примеривается к моему паху, я размышлял — сказать ему о том, что я уже себя как-то кастрировал собственноручно? А нет, не буду. Пусть развлекается.

— Кирн, наверное, мне стоит вас поздравить, — в знакомом контральто сквозила ирония и насмешка, — Вы, находясь в плену и беззащитным, смогли причинить удивительно большой ущерб.