Дмитрий Гришанин - Угрюмые твари

– Знаю, Люсьен рассказывала.

– Отлично… Твоя задача: незаметно подкрасться, как можно ближе к твари. Пока скреббер спит, это осуществимо. Но сон его очень чуткий, тварь молниеносно среагирует на малейший шум. И если, не приведи Стикс, хоть чутка шуманешь, не мешкая ни мгновенья, тут же вырывай кольца гранат – все они, как видишь, связаны общей ниткой, так что просто дергай за нее.

– А если скреббер не услышит. Тогда я лишь глупо подорву себя…

– Он услышит. И его бросок к тебе, уж поверь, ты даже не увидишь. Если замешкаешься хоть на мгновенье, не факт что вообще успеешь выдернуть кольца… Постарайся все же дойти до спящего скреббера без происшествий. И подорвать тварь осознанно и наверняка. Мы пойдем следом. Вступим в бой сразу после взрыва. Прикончим раненую тварь и отомстим за тебя.

Оставив вместе с рюкзаком снаружи автомат и винтовку, через окно в цех я пробрался налегке: со связкой гранат в руках и стечкиным под мышкой. Еще у меня в кармане ботовской куртки лежала банка тушенки.

Свина едва удар не хватил, когда перед тем, как лезть в окно, я достал ее из рюкзака и пробил ножом в крышке пару дырок.

– Ты че – сука! – жрать что ль тут собрался?! – зашипел командир.

Но, не удостоив его ответом, я сунул банку в карман и полез в окно.

Из-за сильно запыленных окон, дневной свет в просторное помещение проникал плохо, и внутри царил полумрак. Что мне сейчас, пожалуй, даже было на руку. Очертания окружающих предметов я худо-бедно различал и, двигаясь неторопливо, мог не опасаться задеть чего-либо. Меня же, при скудном свете, разглядеть было куда как сложнее. К тому же я, разумеется, подстраховался.

– Пламя, – одними губами выдохнул фразу-активатор.

Вокруг тела мгновенно разлилось знакомое белесое сиянье защитной ауры. Теперь на ближайшие пятнадцать минут я имел мощнейший щит против осколочной атаки, на который, чего уж греха таить, возлагал главную надежду уцелеть после взрыва. Плюс, разогнанная Даром в десять раз Скрытность, делала меня практически невидимкой на кошачьих лапах, и позволяла, без опаски быть услышанным, двигаться к намеченной цели.

Первую часть цеха я прошмыгнул тенью за считанные секунды. Перед куском черноты невольно замедлил шаг, разглядывая невероятную метаморфозу изнутри. Здесь все осталось точно таким же, как в предыдущей – нормальной – части цеха, только приобрело угольно-черный цвет. Пол, стены, потолок, окна, станки, шкафы, стулья – все вокруг теперь состояло из мельчайших пылинок мертвого праха. И Свин был прав, эта хрупкая конструкция могла обрушиться от малейшего прикосновения. Но, разумеется, читерская Скрытность уберегла меня от косяков. Я двигался по полу-черноте крадучись, на носочках, совершенно не оставляя в мягком прахе следов. Под «Лунным пламенем» это выходило само собой, так же естественно, как дышать.

Той же крадущейся походкой я ступил на твердый бетон перед логовом скреббера. И невольно остановился, вглядываясь в обозначенную командиром кучу. Да, это было нагромождение какого-то заводского хлама – я видел перевернутые станки, какие-то непонятные агрегаты, драные картонные коробки, их прорех которых торчали детали новых моторов… Я видел груду железа и картона, в котором не замечал и намека на затаившуюся внутри огромную тварь.

– Он там. Иди, – подсказала наставница, почуяв мои колебания. – Не видишь, потому что твоей Наблюдательности не хватает для скреббера.

«Куча большая! Где он? Слева? Справа? В центре? Куда подходить-то?» – возопил я мысленно.

– Слева, – подсказала Шпора.

И после ее слов я действительно приметил в левом углу кучи легкое шевеление.

Крадучись, приблизился на трехметровую дистанцию. Вытащил из кармана банку тушенки, аккуратно положил круглым боком на пол – из дырок в крышке тут же потекли капли жира и даже я почувствовал пряный аромат тушеного мяса – разогнулся и одновременно: дернул связку колец на гранатах и крутанул ногой банку в сторону кучи.

Дальше все случилось, как и обещал Свин, молниеносно.

Из кучи хлама наперерез катящейся банке метнулось многосуставное копье-щупальце, пробило банку и тут же метнуло добычу в мгновенно распахнувшуюся прямо среди хлама метровую пасть, полную кинжалоподобных зубов. Мои гранаты полетели следом за банкой. Пасть не успела до конца захлопнуться, и грянувший тут же взрыв отшвырнул меня от демаскированного монстра.

Двадцать тысяч форы к Физической броне сгинули в одно мгновенье. Ослепленный и оглушенный, я почувствовал острые вспышки боли в животе, груди и боку, догадался, что часть осколков, пробившись через защитную ауру, продырявило тело. Сквозь застилающий глаза кровавый туман увидел, как стремительно рванула к вниз шкала Здоровья. И выдохнул окровавленными губами второй свой козырь:

– Левак.

Шкала Здоровья мгновенно замерла на месте, и через секунду уверенно поперла обратно вверх.

Я почувствовал спровоцированную «Чужой лапой» трансформацию конечностей и головы. Тяжкие последствия контузии сгинули, как дурной сон. В голове прояснилось. Первым вернулся слух, и я едва снова не оглох от оглушительного грохота автоматных очередей. Сразу стало понятно, почему раненый скреббер не бросился меня добивать – его отвлек вступивший в бой отряд. Еще через пару секунд прозрел единственный правый глаз, и я увидел разворачивающуюся рядом яростную схватку людей с монстром.

Куча, с опустевшим левым краем, теперь представляла собой странную кособокую конструкцию. Выбравшийся из нее скреббер оказался до отвращения похож на гигантскую десятиметровую сколопендру, и теперь он волчком вертелся перед кучей, пытаясь достать наворачивающего круги Свина ударами передних многосуставчатых лап-щупалец. Командир же, демонстрируя чудеса интуиции, каждый раз исхитрялся выскочить из-под, казалось, уже пробивающего спину «копья».

С развороченный взрывом башки страшилища беспрерывно во все стороны летели брызги ярко-рыжей крови, заполняющей широкие трещины в черепном панцире. Нацеленные в эти трещины пули помощников Свина, не позволяли ранам регенерировать, и затянувшаяся возня с неуступчивой мелюзгой страшно бесила раненого скреббера.

Оставив шустрого Свина на потом, скреббер метнулся к автоматчикам и ударами двух передних «копий» пришпилил к полу Пастуха и Овечку. И если старику тварь всего лишь перебила ногу, присту – пробила левую грудь, в клочья разорвав сердце. Овечка умерла мгновенно. Люсьен, прекратив стрельбу, бросилась к мертвой девчонке. А озверевший от горя Пастух, призвав из инвентаря на смену отлетевшему автомату, револьверы, стал в упор отчаянно расстреливать раны скреббера из обоих стволов. Скреббер по новой вскинул кровавые «копья» готовясь добить огрызающуюся букашку. Но тут наполнил о себе опрометчиво оставленный в тылу командир, и скребберу стало не до Пастуха.