Александр Светлый - Сфера: Эпоха империй

Я был так озабочен мыслью, что должен поскорее связаться с Саей, что не заметил странного поведения Винса и Ольги. Они старались не попадаться мне на глаза и следили за мной из укрытия. Мне было не до них, а очень зря. Когда я погрузился в игру, то нанес себе более сорока порезов «Кровопийцей», чтобы как можно скорее отправиться на респ. Я появился на круге и увидел стоящую с опущенной головой Саю. Мне всё стало ясно. Она не добралась домой. Её перехватили. Возможно, у самого дома. Гуаньхуй не знала, как со мной связаться, и теперь ловила меня на живца, заставляя его дежурить на воскрешающим круге.

Все мои самые страшные кошмары явились сразу. От ратуши к кругу шел Василий Олегович с каменным лицом. Возле несчастной Саи материализовалась уже знакомая мне дворфиха с зловещим выражением на лице. Кругом враги и всем от меня что-то нужно. Но я так и не услышал, что мне собирался сказать бывший куратор и алчная китаянка в дворфском теле.

Меня окружило ослепляющее белое свечение, которое возникает при принудительном отключении консоли, но я не вышел из игры. Среди абсолютной белизны прозвучал беззвучный голос. Он звучал где-то внутри меня, и даже не звучал, а просто вибрировал влияя на мои рамки восприятия, извлекая из крохотной раковины. Снова возвращая мне полное, всеобъемлющее самознание. С меня словно сняли шоры. Я осознал, что был этим белым светом и тем, кто на него смотрел, всем и ничем одновременно.

Винс не мог не помочь сестре. Все же она была ему как мать и отец в одном лице. Она была ужасна в своей циничности и жестокости, но была на всё готова ради него. Винс узнал о её планах утром, они сильно поссорились, но, тем не менее, сейчас он держал мои руки, на случай, если вдруг, я неожиданно решу выйти из «Сферы», пока Ольга души тменя тонким шнурком, накинутым на шею.

Она душила моё беззащитное тело и рыдала. Эдакая жалость убийцы, дающая ему силы жить дальше после преодоления последней черты. Решение убить меня Ольга приняла задолго до того, как я, после восьмимесячного отсутствия, заявился на базу легиона. Я стоял на пути Винса к должности мэра Империи из одиннадцати городов непреодолимой преградой. Лишал его должности, сулившей огромное богатство и влияние в игровом и реальном мире. Женщина думала вначале с моей помощью захватить побольше городов и лишь потом убить, но я неожиданно сбежал с базы, и никто из дежурившей в тот день смены не мог понять как. Если бы я исчез бесследно, все её планы накрылись бы медным тазом, но я неожиданно возник в игре через пять дней, и Ольга применила подготовленный заранее козырь.

Надеялась, что я попытаюсь выкупить Саю у неё, но я опять нарушил все её планы. Были замешаны лишние люди, но мои глупые попытки устранить Ольгу с помощью системы, в которой она плавала, как рыба в воде, были обречены на провал. Всё остальное было делом техники. Устранение последней преграды к цели решено было осуществить, пока я буду в погружении. Винс тоже должен был участвовать, чтобы разделить преступление и замолчать, опасаясь за свою свободу.

Моё существование в виде света не имело начала и конца. Я был всем и потому не имел границ и истока. Быть всем и всецело ощущать это, было так естественно и почему-то бесконечно скучно. Я ощутил, как во мне одновременно существует всё. Всё рождается и умирает, осознается и возвращается к совершенной полноте. Я — бесконечная, мириадоуровневая самовоспроизводящаяся структура, флуктуирующая рождающимися и исчезающими мирами, существующими вне времени и пространства.

Я стал собираться себя в точки. Сжиматься, разделяя себя на новые мириады отдельных «частей» и ограничивая эти части в полноте самосознания. Новая матрица симуляции была готова начать трансформацию. Вариантов продолжения уже сыгранной игры было великое множество, и все они уже проигрались, бесконечно ветвясь, но именно «моё» ветвление оборвалось самым первым. Самым, самым первым из всех и этим по-своему было уникально. Игр никогда не бывает много, поэтому появилась еще одна из бесконечного их числа.

К тому сгустку света, которым недавно являлся я, вернулась ограниченность, а проще говоря, личность. Тот, кто называл себя Александром Владимировичем Ветровым, был заново наделен правом своего, ограниченного, но жутко важного для самосознания личности выбора.

Полная свобода в заранее обозначенных рамках — любимая игра бесконечного числа «моих» личностей этого матричного уровня. На основании выбора личности самого короткого ветвления предпочтение было отдано логическому продолжению прошлой симуляции с новым ветвлением событий в точке бифуркации. Так любимая для личностей этого матричного уровня игра, которую можно было охарактеризовать, как работу над ошибками.

Окружавший меня свет оформился в тысячи отдельных кадров полотна пройденной ранее жизни от момента зачатия, до момента смерти и за миг был воспринят с точки зрения самой личности в мельчайших деталях. Точка невозврата была определена настолько точно, насколько позволял кругозор конкретно воссозданной личности. Симуляция стартовала и постепенно память о полном знании прошлой симуляции стала затуманиваться, оставляя в памяти лишь образы ключевых точек по которым должен пойти новый сценарий. Пересечение ключевой точки сценария из глаз обитателя матрицы еще называется «дежавю», но трактуется неправильно.

Когда я открыл глаза на меня смотрел мужчина с узким разрезом глаз, видимый на экране устройства выше груди. Он поприветствовал меня и представился членом команды разработчиков «Сферы». После этого узкоглазый мужчина замолчал, внимательно рассматривая мое лицо и изучая эмоции. Я был оглушен резкой сменой обстановки и самочувствия. Просто очумело таращился на него.

Контрольная точка сценария была достигнута, и я ощутил очередное «дежавю». В памяти всплыли годы в «Сфере», но было и что-то еще, осознаваемое очень смутно, еле уловимо. На какое-то мгновение, я отстранился от себя и занял положение наблюдения не из глаз, а выше, где-то под потолком, рядом с тусклой лампой запыленного модуля. Я почти физически ощущал, что снаружи этих стен ничего нет. Картон декораций насмешил меня другого. Я услышал мысли проигрывающиеся в голове своего матричного болванчика.

«Скажи мне кто-нибудь тридцать лет назад, что он тот самый разработчик, заперший меня в игре, я бы сразу обматерил его с ног до головы, а встретив на улице, кинулся на него с кулаками, но сейчас, мой гнев уже давно выгорел. Мне пришлось изменить отношение к ситуации, в которой я оказался. Пришлось принять, что теперь местом моей жизни будет другой мир. Я даже придумал себе объяснение, что умер в реальности и каким-то чудом остался в игре, сохранив свою личность. В таком случае, возвращаться мне было некуда, и я продолжил жить новыми, игровыми реалиями».