Вадим Сагайдачный - Рейд

Сквозь раздвинутые шторы в мою небольшую комнату попадают косые лучи утреннего солнца. Открытая створка окна запускает теплый воздух, пахнущий липой, ветви которой едва не касаются стекла.

У меня скромно. Справа от входной двери стоит высокий шкаф, почти на всю стену, слева – раскладной диван. У окна стол с креслом, где я сейчас разместился. На потолке торчит старенький 2D проектор, совмещенный с люстрой. Вот и вся обстановка.

В тишине сидеть уже тошно. Прикрыл шторы и с пульта включил для фона проектор. На стене над диваном появилось изображение ведущей новостного выпуска первого канала – красавицы Лены Роуз.

– …А я напоминаю, что сегодня парламент приступил к обсуждению скандального законопроекта о лишении пособия по безработице лиц, не достигших тридцатилетнего возраста. И с нами на связи автор этой инициативы – лидер партии «Возрождение» Алан Гилберт.

Я застыл.

Изображение шикарной брюнетки сменилось респектабельным политиком.

– О нет! Все совершенно не так! Сразу скажу – никто не собирается лишать безработных государственной поддержки. Хочу, чтобы зрители лучше поняли суть предстоящих нововведений, поэтому перейду от демагогии к конкретике. Пять лет назад, до начала кризиса, доля маргинальной части населения не превышала 1 процента. Эта цифра долгие годы у нас была постоянной. Как бы ни было хорошо или плохо, часть людей, тем не менее, склонна к моральному падению. И мы ничего не можем с этим сделать. В первые три года кризиса показатель «падших» вырос до 2 процентов. Сейчас, спустя еще два года, мы имеем уже 6! И, что прискорбно, доля маргиналов продолжает увеличиваться. Вместе с этим неминуемо растет количество молодежи, вообще не стремящейся найти работу. Их устраивает, что можно пожизненно ничего не делать и получать пособие. Кто-то, наоборот, после обучения и приобретения специальности стремится найти достойную работу, но у него не получается. Тогда у такой молодежи, что называется, опускаются руки. Спустя полгода или год они уже ничего не хотят и порой скатываются, пополняя ряды маргиналов. Это очень опасная тенденция. Как известно, безделье неминуемо ведет к деградации. Если мы не решим проблему занятости сейчас, уже в ближайшее время нас всех ждут проблемы, куда большего масштаба. Вплоть до вырождения!

– И что конкретно вы предлагаете? – скороговоркой поторопила политика ведущая.

– Я хочу правильно донести свою мысль, поэтому приходится немного отвлекаться. Итак, как известно, государство должно предоставлять людям возможность трудиться. Оно просто обязано заниматься этим вопросом. Но мы уже сейчас имеем тенденцию к сокращению рабочих мест. Не секрет, что еще лет десять, максимум пятнадцать, и трудоустроиться сможет лишь очень узкий круг лиц. Это будут одаренные люди либо попросту гении. Всех остальных заменит искусственный интеллект и робототехника. Наша партия видит выход из создавшейся ситуации в виртуальности. Мы предлагаем обязать наших граждан, получающих пособия, ежедневно проводить время в виртуальных мирах, где они будут вынуждены заниматься трудом.

– Заниматься трудом или играть? – журналистка нахмурила красивые брови.

– Если они захотят, то почему нет? Пусть играют. В остальном им придется трудиться, постоянно добывая для себя еду, одежду, кров и прочее. Это хоть какая-то альтернатива безделью. Мы предлагаем выплачивать безработным по 1 кредиту за каждый час, прожитый в виртуальном мире. Соответственно, чем больше времени они будут проводить там, тем больше смогут получить в реале. Это станет для нашего общества отличным лекарством от всяческих социальных болезней. Люди будут постоянно чем-то заняты. Только так мы сможем избежать деградации нашего общества…

Продолжая смотреть в экран, принимаюсь судорожно обдумывать предстоящее нововведение. И так на душе было паршиво, а теперь вообще все опустилось. Что такое 1 кредит за час пребывания в виртуале? В месяце примерно 720 часов. То есть мне, чтобы получить полагавшиеся 700 кредитов, придется весь месяц сидеть в какой-нибудь виртуальной игрушке?!

Да они с ума сошли, что ли?!

В дверь постучали. В комнату вошла взволнованная бабушка.

– Алекс, ты слышал что придумали? Хотят лишить молодежь пособий!

– Да ладно, ба. Пока они обсудят, пока введут, пройдет куча времени. Я быстрее состарюсь, – специально произнес по возможности спокойным голосом, только бы она не волновалась.

– Обещают уже сейчас. Вот этой осенью ввести закон.

«Вот же суки!» – мысленно восклицаю я, однако вслух пытаюсь изобразить из себя истинного оптимиста:

– Ничего страшного. Может быть, и к лучшему. Сидеть дома целыми днями и ничего не делать – тоже нехорошо. А так люди будут чем-то заняты. Все равно же обещают платить. Тебе чем-нибудь помочь? – спросил в надежде сменить тему.

Бабушка тяжело вздохнула.

– Вынеси мусор и купи хлеба, а то тебе обедать не с чем будет.

Выключил проектор, закрыл ноутбук, поднялся и поймал во взгляде бабушки подобие озарения.

– Я вот подумала, а может тебе в аспирантуру поступить?

– Поступить в аспирантуру? – переспрашиваю, а самого передергивает от одной мысли, что снова придется учиться. – У нас с этого года первые два курса полностью переводят на виртуальное обучение. А через два года, скорее всего, обучение полностью будет виртуальным. С зимы всех преподавателей просеивают через мелкое сито. Аспирантура – это точно не выход. Там нет перспективы.

Бабушка кивнула и снова тяжело вздохнула.

Пакет с мусором ждал меня в прихожей. Сейчас утро, начало одиннадцатого. Не хочу ни с кем пересекаться. Кого не встретишь, начинают доставать расспросами – как окончил учебу, да куда устроился. Как будто сами не знают, что сейчас творится с работой.

Улица встретила меня приятным ласковым солнцем и щебетанием мелких птиц. Не успел выйти из подъезда – сверху подлетел полицейский дрон. Опустился, завис на пару секунд в воздухе, метрах в десяти от меня, освидетельствовал личность и снова взмыл в небо. Похоже, опять на районе какой-то беспредел случился, раз дрон с утра пораньше шастает. Обычно летуны по вечерам появляются.

Осмотрел себя – интересно же, как получился для досье спецслужб. Обычный домашний прикид – темные треники, светлая футболка, кеды. Хотя, чего я парюсь? Кому я сдался – в трениках или вообще без них…

Наш дом – шестнадцатиэтажка с десятью подъездами. Напротив стоит точно такая же. Подъезды выходят в общий двор. По бокам растут деревья, а в центре – детская площадка с беседками и лавочками, вытянутая вдоль домов.

Еще пять лет назад, когда начинался кризис, у нас все было заставлено автокарами. Теперь почти пусто. На стоянке всего десяток бюджетных моделей. Люди не в состоянии тащить на себе лишние расходы. Общественный транспорт обходится в разы дешевле.