Анна Ахрем - Копай - убегай!

— Ну, если захочешь поработать тут — ты знаешь, где тест. Вдруг и тебе повезет.

Сеструха на это дело только поморщилась, и я ее за это вообще не осуждал.

Расспросив вкратце о моих делах и ознакомившись с моим жильём, Маринка начала разговор, которого я не хотел. Не хотел, и при этом знал, что без него никак.

— Я домашним, кстати, ничего не говорила о твоей новой работе, Макс. Я думаю, тебе самому стоит поговорить с ними.

Я понимал, к чему она клонит. С того момента, как я молча привез свои вещи со старой квартиры домой, я так ничего никому толком не объяснял, отделываясь по телефону короткими отрывистыми фразами, мол, «всё потом» и «приеду, а там уже расскажу все от начала до конца». Наверное, это всё было несколько по-свински — всё-таки моя семья беспокоится обо мне, только я заранее знал, что всё это выльется в агрессивные кухонные дебаты.

Безусловно, мамка и Маринка наверняка бы меня поддержали. «Империя». Компания будущего. Даже после месяца работы там меня бы наверняка взяли в любую из небольших фирм, занимающихся созданием игрушек. Опять же огромные зарплаты и перспектива. Да и в конце концов — мне самому эта штука дико нравится!

Как говорится, основная заковыка тут была в бате. С детства я помнил, что как только по новостям что-то рассказывали об «Империи», вирте и полном погружении, старый начинал причитать, мол, как раз тут и "кроется Дьявол". Глядя на него, мы никогда эти упражнения в ораторском искусстве перед теликом не воспринимали серьезно. Ясное дело — бате тупо скучно, не с кем поприператься, подискуссировать на любимую тему. Из домашних с ним спорить никто даже не думал. Опять же — себе дороже.

Как только начиналась такая шняга, мы просто оставляли старого наедине с диктором новостей, отползая сами пить чай на кухню. Тот, не дождавшись от нас реакции, минут десять еще бубнил что-то перед теликом в зале, а потом, выключив его, приплетался к нам.

Представилось, что как только я, весь из себя такой красивый, скажу дома, что начал работать в «Империи», батя просто не поверит своему счастью! Будет ходить за мной по пятам и цитировать Святое Писание, расспрашивая о том, как мы там в «Империи» поклоняемся дружно Сатане.

Ах ты ж гадство! Это теперь в каждый мой приезд домой, в каждый семейный праздник, да и вообще при любом удобном поводе батя на мне начнет оттачивать своё красноречие. Побасенку еще старую свою вспомнит — мол, отращивай бороду, книжки духовные читай — в семинарию поступать никогда не поздно, мол, храм тебе передам и в таком же духе. Все эти побасенки вспомнятся и заиграют новыми красками!

Весь спектр моих мыслей и эмоций отразился на моем лице. Маринка, видимо, поняв всё без слов, просто обняла меня и сказала:

— Да ладно тебе! Всё будет нормально. Давай я с мамкой поговорю, подготовлю её. А ты уже приезжай на выходных домой. Если старый будет слишком трепать нервы — мы его втроём в его же церковь загоним! Пусть там и ночует!

Ухмыльнувшись, я согласно приобнял сеструху и обещал заехать на выходных.

Выходные пришли как-то слишком быстро. Никаких планов или в том же духе я не придумал, да и стратег из меня никакой. Решил, что просто расскажу в двух словах, как есть. Если после этого батя закатит кухонную драму — ну значит мы разругаемся. Неприятная штука, но не смертельная.

Я и раньше финансово от родителей не зависел, а сейчас с новой работой и подавно. В этой ситуации жаль только мамку и Маринку. Я то, после нашей ругачки, просто поеду в свою новую техно-квартирку, а вот они дома при каждом удобном случае будут «наслаждаться» батиным косноязычием. Да и вообще, старый в этом плане изобретательный — одними беседами домашние вряд ли отделаются. Так еще чего учудит со скуки. Пентаграммы начнет вокруг хаты рисовать, комп мой старый многострадальный в святой воде утопит. Опять же, в храме своём наверняка новый «крестовый поход» против вирта устроит. Начнет всех прихожан стращать ужасами Интырнета, те припрутся уже домой и опять что-то учудят, что-то наверняка не очень умное, как в таких случаях и бывает. Получится такой круговорот ерунды, запустил который, по сути, я, опять же пусть и с помощью своего чокнутого бати.

Сам по себе я трудностей не боюсь. Взрослый уже, и не с таким сталкивался. В этой ситуации было неприятно, что я создавал, пусть и нехотя, эти самые трудности другим людям. Как раз этот нюанс меня коробил, и если бы не он, я бы даже на этот счет и не парился даже.

Когда настали эти самые выходные, домой я приехал с утра пораньше. Раз решать вопросы — так сказать нахрапом. Если откладывать, то будет только хуже.

Дома меня ждала полная идилия — мамка с Маринкой готовили на кухоньке вкусности, поджидая по воскресному обычаю батю из храма. Картинка эта была мне знакома с самого детства. Вот-вот должны были прозвонить колокола, и старый показался бы на пороге.

Мамка, ничего не говоря, меня ободряюще обняла, и по ее взгляду я понял, что Маринка действительно ей рассказала все, как есть. Это хорошо. Значит мы, и правда, сегодня будем втроем против одного.

Звон колоколов прозвучал в моих ушах как-то по похоронному невесело. На пороге наконец показался батя, который без предисловий уселся за стол и сказал:

— Ну вот и собрались мы наконец все за столом! Давно не собирались так! Макс, ты всё грозился по телефону рассказать, что там у тебя и как с работой и переездом. Давай хвастайся!

Не откладывая в долгий ящик, я ляпнул:

— Угу. Всё по-новому сейчас. В «Империи» сотрудникам просто жильё дают, так я и подумал, что моя квартирка в городе — только лишние траты…

В этот момент я на батю не смотрел, но по звуку понял, что тот как будто бы подавился. Прокашлявшись, старый зычным голосом начал:

— А ты знаешь, аспид этакий, что после смерти черти будут делать с работниками «Империи»?

— Знаю! — осчастливил я батю резким ответом. — Потому что я все твои книжонки перечитал! А ты знаешь, что при жизни делают там за стенами работники «Империи»? Нет? Ну и фигушки узнаешь, пока не устроишься туда!

Не знаю, от чего старый прифигел больше. То ли от моего тона, то ли от того, что я сам в горячке скрутил бате под нос дулю. Так то у нас в семье такая петрушка не принята, и я сам удивился не меньше бати. Убрал дулю, и как ни в чем небывало стал под хихиканье Маринки хлебать горячий чаёк.

Старый на это дело только сплюнул и, схватив нехитрый перекус, ушел к себе. Обиделся, наверное. Или переосмысливал. Мамка, кивнув нам, ушла к бате поговорить. Из комнат в глубине дома послышались звуки неспешной беседы родителей. Маринка похлопала меня по плечу:

— Ты это только… Как будешь уезжать — извинись перед старым всё-таки.