Александр Шапочкин - Велит

– Постой, мальчик, не части, – в голосе книги послышалось недоумение. – Я не очень поняла последнюю часть. Ты не слишком хорошо говоришь на всеобщем, так что можешь повторить словами попроще?

– Я говорю…

– Стоп! Ты сейчас что, меня некрофилкой назвал?! – эхо криков разгневанного фолианта пошло гулять по пещере. – Меня! Калурию Агни, могущественнейшую чародейку полусотни миров, огнём и льдом уничтожавшую заразу Хаоса?!

– Ну, мало ли у кого какие тараканы в голове, – я пожал плечами, – но прошу прощенья, если оскорбил. У нас к этому тоже сугубо отрицательно относятся, но вот в других странах, там будь хоть скотоложцем, хоть боевым вертолётом. Даже гордятся этим.

– А чего тогда врал, что, мол, тебе всё равно? – я прямо представил хитрый прищур на лице чародейки, хотя со всем остальным фантазия пасовала, – В остальном тоже, поди, обманул?

– Да боже упаси, – поспешил откреститься я. – Всё чистая правда, могу Системой поклясться. Если человек не нарушает ничих прав и свобод, то может заниматься, чем захочет, и жить, как захочет. Но когда он начинает тыкать в лицо своей исключительностью и требовать для себя привилегий, то уж извините, терпеть я это не намерен.

– Ладно, оставим эту тему, – фолиант удовлетворился моими объяснениями, – хотя я тоже никогда не понимала труполюбов, ну, то есть некромантов. К тому же они больше остальных подвержены заразе Хаоса. Из-за склада характера, а может, оттого что сама нежизнь – есть не что иное, как одно из проявлений Предвечного, я так и не разобралась ни при жизни, ни после неё.

– А вас после смерти в книгу засунули? – я сначала задал вопрос, а потом понял, что спрашивать подобное верх бестактности, – извините, не подумал. Вам, наверно, неприятно об этом говорить.

– Да, весёлого в этом ничего нет. Но я уже привыкла к такому существованию за все эти годы, – казалось, чародейка поморщилась. – К сожалению, нет. Духов часто привязывают к материальным носителям, создавая артефакты или големов. Шаманы этим балуются, да и другие тоже могут. Но там много ограничений, и соединить тёмный гримуар и светлую душу не получится. Если, конечно, у тебя нет Осколка. У Тройтана си Юкеолт Мита он был. Только вот попала я к нему в лапы живой.

– В бою?

– Ну уж нет, – книга рассмеялась, – сойдись мы на поле брани, я бы одна раскатала всю Руку Кукабуса по нему тонким слоем, а затем заморозила бы их и сожгла. На тот момент я уже перевалила за сто пятидесятый уровень, Тройтан си Юкеолт Мит, лидер Руки даже тридцатый ещё не взял. Но никто из нас не застрахован от предательства…

– Кто-то близкий? – пусть это опять было бестактно, но я не мог поинтересоваться, слишком уж грустно это прозвучало.

– Ближе некуда. Сын,– в голосе книги слышалась неподдельная боль. – Тоже боевой чародей из моего отряда. Ему всё казалось, что я держу его возле юбки, не даю развернуться и получить ту славу и известность, которой он заслуживает. Вот он и решил вопрос, убрав меня с дороги. Правда, просчитался и сам тоже угодил в ту же яму, что готовил мне.

– Сочувствую. Я прекрасно знаю, каково это, когда предают самые близки, – я скрипнул зубами, отгоняя нахлынувшее воспоминание о том, как часами сидел у двери, ожидая, когда же вернётся мама.

– Кто? – чародейка сразу поняла, что я искренен.

– Мать, – слишком давно и долго я в себе давил эту боль и теперь мог говорить почти спокойно, – бросила меня на деда с бабкой, а сама сбежала в другой город. Завела там новую семью, нарожала ещё детей, а про меня за все эти годы ни разу не вспомнила. Даже на похороны родителей не приехала.

– Бедный мальчик, – в голосе книги сквозило участие. – Быть преданным родной матерью, худшей судьбы пожелать невозможно.

– Ладно, проехали. – Я терпеть не мог, когда меня жалели. – А насчёт судьбы, как по мне, ваша пострашнее будет. Давно вы вот так…

– Какой сейчас год? – чародейка понятливо не стала развивать тему, – у меня без хозяина доступа к Системе нет, так что даже не знаю, сколько прошло времени.

Я вызвал лист персонажа и быстренько нашёл место, где отображалось дата и время. Раньше меня эти вопросы не заботили – в боевом интерфейсе были часы, так что узнать время можно было, не залезая в чар-лист, а знание какой сейчас год, месяц и день по местному летоисчислению не давало ровно никакой полезной информации, разве что понимание, сколько я тут уже нахожусь. Но пока я и так это помнил, хотя заметочку с датой попадания всё равно создал.

– Сейчас семь тысяч пятьсот двадцать восьмой год эры Грифона, чтобы это ни значило. – Я задумался, почему цифры показались очень знакомыми. – Так, стоп! Не понял юмора. А чего это год полностью совпадает со славянским летоисчислением?

– Это раса из твоего мира? – книга мгновенно смекнула в чём дело. – Они входят в Систему?

– Нация или народ, можно сказать, предтечи моего. – Я мысленно перебирал всё, что мне было известно по истории славян. – И нет, вроде никаких намёков на то, что они имели нечто похожее, не было. Хотя те же греки – это ещё один древний народ, если что, имели теорию о виртуальности мира. Да и потом многие учёные заявляли об этом. Вроде даже доказательства какие-то приводили.

– Странно… но тут я тебе не помощница. Легенд о Системе ходит много, в том числе и о закрытых мирах, что отгородились от неё, – голос книги стал задумчивым. – Когда, говоришь, она у вас появилась?

– С год примерно, ну, плюс-минус пара месяцев, – я в уме прикинул время, – не знаю точно, сам-то недавно получил. А те, кто первыми были, информацией не особо делились. К тому же государство сразу на них лапу наложило и засекретило всё, что только можно.

– Погоди, хочешь сказать, что не все обитатели вашего мира стали частью Системы? – вот сейчас чародейка реально удивилась. – И какое примерно количество не вошло в неё?

– Да проще посчитать, кто стал игроком, ну, или героем, – я пожал плечами, хоть собеседница это видеть и не могла, – мало, может, один к десяти тысячам, а может, и меньше ещё. И нет, про зверей я не слышал, если вам это интересно. Может, есть, но никто их не видел пока.

– Хм-м, очень интересно. Всегда любила такие загадки. Надо бы сходить к вам, посмотреть. Сравнить средний уровень насыщения маной, обследовать Точки силы… – вдруг голос книги осёкся. – Извини. Так и не привыкла за столько лет

Я поразился той горечи, что в нём прозвучала. Вроде умом понимаешь, насколько это ужасно, быть заключённым в неживой предмет без возможности что-либо изменить, но, думаю, все мои умозаключения — ничто, по сравнению с чувствами попавшего в такую ситуацию человека. И не дай бог ощутить это самому.

— Сочувствую, – я всегда чувствовал неловкость, наблюдая чужое горе и не зная чем помочь. — Я не силён в риторике и не знаю, что нужно говорить в таких случаях, но так получилось, что я, можно сказать, патентованный борец с Хаосом. Ну, в смысле, уже сталкивался с Осколками и один даже лично уничтожил. И получил за это весьма приличную награду.