Александр Волков - Ринкар. Симбиоз [СИ]

— Нор, слушай, я это…

— М? — Нор вопросительно покосился на Ала. — Что-то не так?

Ал хотел отказаться от предложения зарабатывать, и решил, что было бы неплохо просто играть вместе. Нужные слова, вроде «Я лучше не буду» или «Давай в другой раз», вертелись на языке, но Ал не мог произнести их.

Что мешало сказать нет? Стыд? Страх?

Ну, вот отказался бы Ал от такой возможности. Что тогда? Опять в офис, или того хуже, улицы метлой мести? И в том, и в другом — мало хорошего. Везде орущее, недовольное начальство, причём даже тогда, когда работаешь ты хорошо. Перспектив роста мало, потому что на работе развиваются, в основном, лизоблюды, а Ал таким не был. Да даже если и получить повышение, то сколько будет оставаться свободного времени? А свободное время Ал любил.

На работе же рост заработный платы означал упадок в плане личного времени, и никак иначе. Руководители, особенно крупные, жили на работе. А нафиг оно надо?

«Ну вот же тебе способ, придурок, который ты искал! Вот, судьба тебе его на блюдечке подкидывает с голубой каёмочкой! — ругался Ал, пытаясь себя убедить. — Так что ты тупишь? Бери, и делай, а не сопли пускай! У тебя денег на год хватит, а там ты как раз начнёшь зарабатывать в игре тот минимум, который необходим на жизнь».

Конечно, было очень страшно скатываться с 500 до 200 гипотетических долларов в месяц, но зато потом… Тысяча баксов, и это только начало. Ну поживёт он лет пять-шесть, затянув поясок, ну придётся потерпеть безденежье, а куда деваться? Изменения это всегда больно, но это определённый риск, а разумный риск всегда сопряжён с отложенным вознаграждением.

Ещё немного колеблясь, Ал твёрдо заявил:

— Я согласен. Что мне делать?

— Принимай пати, — сказал Нор, улыбнувшись. — Щас мы тебя оденем чутка, и пойдём качаться. Я тебя быстро по топовым локам протяну.

Вот же дурак, а!

Ал хлопнул себя по лбу, и Нор засмеялся в голос.

— Ты чего?

— Да я пророчил себе пять лет нищенского существования, но забыл, что тут у меня ты есть. На топ локах быстро накачаться можно?

— Не ссы! — дружески произнёс Ал. — Со мной ты до результата года за два-три дойдешь. Это я один крутился, а тут я у тебя есть.

Вскоре они спустились с горы, и перед ними предстал Аомори во всей своей красе. Вход в город был широкой каменной дорогой, тонувшей в жилых кварталах из одноэтажных зданий. Аомори действительно производил впечатление торговой столицы, и на это влияло два признака: высокий уровень благоустройства и куча народу.

Алу предстояло начать новую жизнь, и он очень надеялся, что ему повезёт. Впереди было много трудностей, но нет таких, с которыми нельзя справиться.

По-другому он не мог, было нельзя.

Он стоял в полной темноте, и, притулившись к двери вплотную, наблюдал за лучиком света, сочившимся из гостиной сквозь замочную скважину. Лучик был прерывистым, то и дело куда-то пропадая, будто его насильно тушили. За дверью были слышны приглушённые крики, сквозь которые изредка прорывался грохот, будто бы кто-то боролся на деревянном полу. Ал не осмеливался подглядеть, боясь, что увидит там что-то страшное. Рост позволял поравняться с щелью, но делать этого очень не хотелось. В очередной раз мать с отцом ругались.

— Юр, Юрочка! Хватит! — жалобно просила мама дрожащим голосом. — Тебе хватит!

Втянув полные лёгкие воздуха, Ал сжал кулаки, и осмелился заглянуть в скважину. Была видна гостиная, и несколько человеческих фигур.

Взгляд Ала, привыкнув к свету, прояснился. Отчётливо можно было разглядеть стол, в который двумя руками упирался высокорослый мужчина, еле стоявший на ногах, и покачивавшийся из стороны в сторону. Лицо было искажено от злости, будто бы утром доброго папу схватили демоны, а вместо него поставили своего прислужника. Он насупился, с гневом глядя то на маму дверь в сторону Ала, то на его старшего брата.

— Женя… — шепнул Ал, глядя на крепкого брата Женю, стоявшего недалеко от родителей в напряжённой позе около книжных шкафов со стеклянными дверцами.

Тут же испугавшись, что его раскроют, Ал зажал себе рот.

Мама испуганно стояла около Жени, прижав ладони к сердцу, и вздрагивала каждый раз, когда папа покачивался.

— Баба! Не указывай мне, что делать! — оскалившись проревел папа. — Пива мне дай, мразь!

— Па, завязывай, иди спать, — попросил Женя, крепко сжав кулаки, и нахмурив брови. — Пожалуйста…

Качнувшись, папа прижался ещё плотнее к столу, и затем вяло повернулся, исподлобья глядя на Женю. Он ударил себя кулаком в грудь, свирепо закричав:

— Ты… Сука неблагодарная! Я тебя вырастил! Деньги на тебя тратил!

Папа резко подался корпусом вперёд, но едва не оступился, схватившись за стол и чудом не упав. Женя вскинул кулаки, встав в пружинистую стойку, и готовясь наносить удар. Это привело отца в бешенство, и он ударил ладонью по столу, медленно двинувшись в сторону мамы и брата.

Внутри у Ала всё сжалось, коленки подкосились, и от страха было невозможно пошевелиться. Ал слышал, что человек ко всему привыкает, но раз за разом убеждался, что это полнейшая чушь. Он уже не первый вечер видел, как отец напивается, избивая мать, но привычка что-то не приходила. Каждый раз было одинаково страшно, до дрожи, каждый раз Ала разрывал приступ безмолвной злости и беспомощности. Он был мал, он не имел возможности противопоставить что-то двухметровому мужику, потому был вынужден позвать брата.

— Да я тебя! Неблагодарная скотина! — взревел папа.

Отец замахнулся, и стал наносить удар, целясь отнюдь не в Женю. Папа направил увесистый кулак прямо в лицо мамы, и от испуга Ал закричал, не выдержав фантазий о предстоящей боли, которую предстоит пережить маме.

— Мама! — писклявым голоском крикнул Ал.

— Сука! — Женя сцепил зубы, оттолкнул в мать, и резко перехватив руку отца, направил вес его тела в сторону. По инерции папа пару раз скакнул, и головой воткнулся в книжный шкаф, заставив стеклянные дверцы разлететься на десятки кусочков. Отец разъярённо заорал, выбираясь из завала, и покрутив окровавленной головой.

— Убью-ю-ю! — крикнул папа, с кулаками бросившись на Женю, но тот сделал шаг в сторону, умело сделав подсечку, и отец с грохотом повалился на пол, матерясь. Алу казалось, что на этом всё кончится, однако, он ошибся. Увидев, как глаза Жени налились кровью, Ал вздрогнул.

Женя, крикнув в приступе ярости, прыгнул на отца, и сев, стал молотить его кулаком. Вскоре костяшки пальцев Жени были разбиты, и было непонятно, чья на них кровь. Он продолжал беспощадно наносить удары, подвывая:

— Сука! Сука! Сука! — в такт каждому слову Ал слышал глухие стуки, и представлял, как лицо отца превращается в кровавое месиво.

— Хватит! Папа! Прекратите! — закричал Ал.