Дмитрий Рус - Играть, чтобы жить. Книги 1-7

Медики примчались быстро, ребята привыкли к оперативности — в их работе счет идет на секунды, а немалые бонусы рассчитываются по сложной формуле, куда входят такие показатели, как количество минут, проведенных мозгом без снабжения кислородом, уровень насыщенности тела клиента медикаментозными препаратами и ширина спектра реанимационных мероприятий. Парамедик довольно грубо оттолкнул добровольца, неумело тискающего грудь девушки, изображая то ли массаж сердца, то ли искусственное дыхание. Рядом деловито засуетились остальные члены бригады, активируя и подключая диагностирующее оборудование.

Кислородная маска, подозрительно частые щелчки дозатора автоматической аптечки, киношно-знакомые разряды дефибриллятора. Десять тяжелых минут борьбы и, наконец, старший бригады поднялся от тела девушки, расстроенно покачав головой.

— Безнадежно. Внезапная коронарная смерть.

Реаниматор нашел взглядом старшего менеджера, который, помимо воли, косил глаза на стройные оголившиеся ноги девушки и разорванную до пупка блузку. Медик нахмурился и перекрыл своей могучей фигурой обзор управленцу:

— Прошу разрешение на старт процедур, согласно протоколу «А2-прим»!

Плешивый управленец вздрогнул, мечтательно-слащавое выражение сползло с его лица, сменившись на мордочку загнанной в угол крысы. В последнее время дела в «Алькоре» шли все хуже, потенциальные клиенты явно не стремились превращаться в замороженный окорочок и массово голосовали рублем, делая ставку на оцифровку. Зарплаты заметно просели, перспективы не радовали, толковые сотрудники стали уходить. И тогда он сам, предварительно проверив медицинские карты персонала, выступил с инициативой, призванной удержать людей на рабочих местах. Каждому сотруднику — персональную корпоративную страховку, гарантирующую обещанное бессмертие в виде заморозки! А как убедительно он вещал на совете, демонстрируя диаграммы и указывая, что, применив такой способ поощрения еще десять лет назад, им ни разу не пришлось бы оплачивать гибернацию. Убедил на свою голову! Не прошло и недели после торжественного собрания и вручения страховых сертификатов, как наступил первый предусмотренный договором случай.

Уловив, как сгущается атмосфера в помещении и тяжелеют направленные на него взгляды, менеджер пожевал губу и бросил:

— Разрешаю! В холодильник ее!

Повернувшись, он поплелся к себе в кабинет, натужно вспоминая, остался ли еще коньяк в припрятанной с прошлого корпоратива бутылке? А за его спиной уже набирала обороты отлаженная машина криозаморозки — бодро шелестели резиновые колесики каталки, раздавались зычные и властные команды бригадира реаниматоров, что-то торопливо бубнил в комм штатный юрист «Алькора».

Зыбкий Шанс протянул свою ледяную руку и положил ее на плечо девушки, уже бредущей по бесконечному коридору навстречу ослепительному свету…

— Передавай привет Паучихе!

Прохрипел я в лицо врагу, глядя, как его зрачки расширяются от ужаса, а рот распахивается в беззвучном крике.

Клинок в теле жертвы мелко завибрировал, как голодная псина при виде куска парного мяса, а затем принялся совершать жадные глотательно-поступательные движения, шинкуя плоть и поглощая душу сорвавшегося. Я в отвращении отшатнулся и попробовал разжать руку, но не тут-то было: жрец, инструмент и жертва — все это работало лишь в пугающем единении и мало чего стоило поодиночке. Злобный артефакт пропустил короткий разряд через мою руку, парализуя ее и заставляя мышцы судорожно сжаться, намертво обхватив чёрную рукоять. Шесть паучьих лап, до сего момента сложенных вместе и составляющих тело клинка, с металлическим лязгом распахнулись, словно растопыренные пальцы ладони, и, пронзив ребра жертвы, показались из тела, явив испуганным взглядам окровавленные шевелящиеся когти.

А вот теперь и я затрясся словно припадочный, когда все то, что составляло суть врага — его воспоминания, эмоции и умения, впиталось в меня, собралось туго сжатым комком и, многократно усилившись, тонким лучом выстрелило куда-то в пространство, полагаю что прямиком во владения Ллос.

Тело несчастного осыпалось черным песком, мгновенно превратившимся в тысячи крохотных, ломанувшихся в стороны паучков. Лапы насытившегося клинка со щелчком стали на место, рука вновь обрела чувствительность. Я стоял, пошатываясь и с трудом находя в себе силы не рухнуть в шевелящийся миллионами ножек живой ковер. До слуха едва доносились брань и проклятия ошеломленных наемников, выпускающих таким образом пар и пляшущих на месте, уступая дорогу любимчикам Ллос и резонно опасаясь давить ногами мелких ядовитых тварей.

Я же тем временем торопливо собирал в кучу пазл собственного разума, брезгливо отмахиваясь от остатков чужих мыслей, чувств и воспоминаний. Не знаю, кем я выступил в этом ритуале жертвоприношения — карающей дланью или тупой антенной с ретранслятором, но сознание он засрал знатно. Не уверен, но есть у меня крепкое ощущение, что теперь я смогу понимать китайский без переводчика. Да и с подачи жадного, никогда не расслабляющегося хомяка я выхватил из спрессованного потока мыслеформу топового комбо-удара роги, избравшего путь темного ассасина и умудрившегося прокачаться до двести шестидесятого уровня.

«Крылья Ангела» — наносится со спины, одним или двумя клинками полосуя тело вдоль позвоночника, отделяя ребра от столба и выворачивая их наружу страшными, красно-белыми крыльями. Мрак какой… И ведь тянет меня проверить, что я заполучил — просто знания или конкретное умение.

Боюсь, люди охренеют, увидев исполнение жуткого комбо от лица низкоуровнего рыцаря да еще тяжелым двуручником…

Довольный хомяк обвел жадным взглядом оставшихся пленников, а затем надолго приник к моему уху, обещая решение всех проблем разом и крокодильи слезы крутых гор, что при моем виде будут рыдать от зависти. Голос беспринципного грызуна удалось заглушить, но теперь я отлично понимал, чем подкупают своих адептов всевозможные темные божества. Банальные жажда силы, власти и игра на низменных инстинктах. Сам ничтожество, но тебя коробит от зависти при виде могучего воина? На алтарь его! Так в свое время неслабо порезвилась средневековая инквизиция, проведя серьезную работу по генной коррекции населения. Еще бы, если сотни лет подряд объявлять каждую симпатичную девушку ведьмой, то на выходе получим тот самый страх и ужас, что в просвещенной Европе зовется современными женщинами.

И ведь так сложно не поддаться искусу — отказала тебе деревенская красотка, значит, она ведьма! А святой католический брат не оспорит, ему и самому страсть как хочется заполучить жертву в пыточный подвал, раздеть, пуская похотливые слюни, обрить все тело и очень тщательно его осмотреть, в поиске дьявольских меток. И ведь это только начало, лишь первый шажок по дороге неограниченной власти одной твари, дрожащей над другой…