Array Журнал «Аконит» - Аконит, 2020 № 07-08 (цикл 2, оборот 3:4, февраль)

— Или остался им. Или ещё только станет.

— Подари нам правду!

— Но ведь правды нет! Неужели ты не понимаешь, миленькая Сапфо? Твой Фаон никогда не приплывёт к тебе под Алыми Парусами сбывшейся мечты. Ведь он влюблён в море-океан. И море-океан заберёт его себе. Уже забрало, глупенькая моя Сапфо…

В дремучем лесу Фавн раскладывает кости и следит за судьбами, постепенно исчезая в вихрящемся тумане. Впрочем, в том тумане исчезает не только фавн, но и прошлое, и будущее, и даже настоящее. Лишь феи хихикают в темноте, да русалка томно целует губы охладевшего к ней утопленника.

— Ты веришь? — спрашивает нас Дракон.

— Мы видим! Да, теперь мы видим.

— Что ты видишь?

— Каштановые сны на твоём хвосте.

— Мой хвост — это дорога из красного камня, уходящая волнами сквозь тьму предвечного хаоса.

А мы помним, как в детстве боялись телевизионных антенн, и как Великий Океан разговаривал с нами. Из морской пучины на берег выходили Глубинные Жители; они приносили изделия из кораллов и жемчуга, дивились картинкам в телевизоре, осторожно пробовали на вкус вареного краба и копчёную рыбу. Бывало, к берегу причаливали шлюпки. Призраки пиратов обступали нас полукругом, интересовались: не видали мы, часом, тут чего подозрительного? Мы же просили поделиться сокровищами. А вдали, в снежной пелене, чёрными штрихами вырисовывался фрегат. Обрывки парусов колыхались, мачты были поломаны. В трюмах вопили живые ещё пока узники…

— Я — горячечный бред убийцы, — шепчет Пурпурный Дракон.

— Но на нас нет крови, — говорим мы, — мы не убивали.

— Себя, и кровь на вас есть ваша кровь.

Где-то в лесах кричат гагары, в земле кроты роют норы. Опытный охотник греется у костра и, устало потирая ладони, наслаждается звуками леса. А в чаще таится Первобытное Зло. Дети рассказывают друг другу страшилки, в то время как Санта-Клаус пытается устроить рейдовый захват быстро нищающей корпорации Деда Мороза — увы, нынешнее законодательство вполне допускает подобное.

— Мы же найдём его, да?

— Смотри.

И там, в снегах, в покосившейся избушке заперся исхудалый многовековой старикан. Отрешённо слушая, как в камине потрескивает огонь, он, поморщившись, глотает коньяк, шмыгнув носом, утирает слезу со щеки. Его борода давно уже не белая, она сделалась серой, будто пыль на книжной полке, будто половая тряпка. А его звучный некогда смех отныне напоминает лишь скрежет проржавевших дверных петель. Детвора больше не пишет ему писем, а игрушки в дырявом мешке ветшают из года в год. Так у него отняли смысл жизни — его праздник.

Все, о чем мечтал когда-то…

Грядёт Рождество, и Люцифер нервничает, играя в компьютерные игры у себя в замке. Безлимитный интернет нравится нечестивому, хотя он по-прежнему не в силах одолеть самых заядлых игроманов, с которыми сражается в сети.

А в каких-нибудь военных училищах курсанты видят сны о свободе. Случается, правда, и такое, что их сновидения путаются со сновидениями заключённых в тюрьмах по всему миру. Политики же, напротив, не спят — волнуются, так как за власть нужно постоянно бороться, а они уже обленились, раздобрели, устали. Что ж, наверное, грядёт ещё одна нескончаемая осень для бесчисленного множества патриархов. А ведь им, бедолагам, хочется-то лишь тепла да уюта…

Тепла да уюта…

«Кто ты такой?» — спрашивает девушка, и чудовище улыбается. Но почему? Потому что нашло очередную жертву? Или же потому, что влюбилось?

А может, любовь и есть поиск жертвы? Может, именно любовь плодит чудовищ?

— Давай выше, — приказываем мы Пурпурному Дракону, — гораздо выше!

— Не забудь захватить подарок сестре, — отвечает он.

И мы взмываем, постепенно оставляя землю, покидая города и людей. Их мысли узнаваемы, но ведь где-то по ту сторону реальности скрывается иной мир. Другие существа с другими надеждами.

Необъятная геометрическая фигура, составляющая многомерную систему из размышлений и самых различных образов, — она существует в великой пустоте и постоянно меняется, трансформируясь во всё более и более сложную фигуру.

— Тессеракт в энной степени.

И каждый ее угол, каждый вектор, каждая длина и высота — всё это думает, задается извечными вопросами, пытается постичь непостижимое, пытается постичь… самое себя? Такова доведённая до совершенства рефлексия, где всякая обнаруженная истина — случайность. Значит, смысла и вовсе нет?

Мы протягиваем руку и хватаем вспыхивающие звезды.

— Пора возвращаться, — говорит Пурпурный Дракон. — Нас уже заждались.

— С Новым годом, — ликуем мы. — Каштановые сны восхитительны!

— Теперь ты понял?

— Да, мы поняли. Нет ничего, и есть всё. Красота в многообразии. Всё вместе — гармония, которая и образует наш мир.

— Летим, цепляйся за мой хвост крепче, — напутствует Дракон. — Нужно успеть до рассвета. До первого луча солнца. Потому что после я уйду. Чёрный Человек уйдёт. А ты… — ты останешься.

— Ты смерть.

— Возможно. Но если и так, то я — не твоя смерть. Ещё не время.

Мы стремительно падаем. Обратно на Землю. К людям. К их домам и к запертым в этих домах историям. К жизни.

— Ты любовь.

— Возможно. Но если и так, то я — ничья любовь. Я та любовь, какая бывает в совершенстве.

— Ты надежда.

— Возможно. Но если и так, то я — исключительно твоя надежда. Остальные вряд ли поймут.

— А мы всё равно верим! И будем верить! Снова, снова и снова…

Но Дракон хранит молчание, даже не глядит в нашу сторону — лишь на помещение, где мы очутились. Знакомая комната… И снег кружит за окном, ночь постепенно отступает. Миг — и она уже бежит прочь из города, куда-нибудь в другое место, подальше от ясности дня, туда, где близится время магии и чудес.

— Температура спала, — слышим мы голос. — Думаю, ему уже лучше.

Постепенно всё возвращается. Мир вновь обретает чёткие очертания. И нет больше жара, нет судорог, одна только слабость.

— Бред прошёл.

— Как себя чувствуешь?

— Не знаю. Я видел сны… Спал и видел сны! И Чёрный Человек, обернувшись Пурпурным Драконом, унёс меня далеко-далеко, в страну волшебства… Обыденного волшебства… Такого, о котором мы не имеем ни малейшего понятия…

Слышу голос сестры:

— Мама, посмотри-ка, чего мне Дед Мороз под ёлку положил.

Оборачиваюсь: в руках у сестры звезда — та самая, которую я принёс из мира забытья. Мама молчит, удивлённо разглядывая незнакомый ей сияющий предмет.

— Тебе уже лучше, Женя? — спрашивает меня сестра.

— Да, Глазастик, мне уже лучше.

— Вот, — она показывает звезду, — мне подарили.

— Вижу, маленькая… вижу…