Антон Лаптев - Сумерки

Взоры всех присутствующих обратились на издателя. Уж кто-кто, а он-то должен быть в курсе всех новостей. В этот момент лакей внес в гостиную большой поднос, на котором Иван, к своему неудовольствию, заметил бутылку шампанского «Моэт», о котором совсем недавно упоминал Ломакин.

«Как в воду глядел», — пронеслось у него в голове.

Издатель был, что называется, мужчиной в летах, с ровными, аккуратнейшим образом подстриженными усами, чрезвычайно холеный и довольный собою. Его благосостояние зиждилось на прочном фундаменте интереса читающей публики к шумным процессам, участником одного из которых оказался совсем недавно сам Содомов. Суд рассматривал дело о растлении издателем двух малолетних дочерей солдатки Смирновой, двенадцати и четырнадцати лет от роду. Однако известный адвокат, нанятый Платоном Николаевичем, ловко подмазал судью, да и доказательств было мало, так что издатель вышел сухим из воды, только славы журналу прибавив.

Содомов кашлянул, прочистил горло и, отпив шампанского, стал рассказывать:

— Как я понимаю, вас, господа, за исключением наших путешественников, ничем особенным не удивишь, так как вы и сами в курсе всего. И Александра Львовна, и наш блистательный флигель-адъютант при дворе чуть не каждый день бывают. Поэтому я не буду утомлять присутствующих перечислением событий, уже известных, да и о светской хронике можно теперь из любой бульварной газетки вычитать. А вот скажу я вам самую что ни на есть последнюю новость, которую еще никто, я в том глубоко уверен, не знает. — Издатель со значением и лукавством оглядел гостей графа, осознавая всю полноту власти над их вниманием. Уж он-то знал, чем лучше привлечь эту высокородную публику, столь падкую до сальностей и грязи, а также до сильных страстей человеческих, впрочем, как и все. — Известно ли вам, что знаменитый убийца Александр Рамазанов бежал с каторги и теперь уже даже не где-нибудь в тайге, а в самом Петербурге!

Княгиня ойкнула от неожиданности, схватившись руками за дряблую грудь, поддерживаемую для виду корсетом. Флигель-адъютант и бровью не повел, хотя и было заметно, как он напрягся телом, услышав страшную новость. Иван, который до поездки в Полтавскую губернию успел узнать о деле и даже читал о процессе над убийцею в газетах, тоже чрезвычайно взволновался. Один лишь Драчевский продолжал со спокойным выражением слушать Содомова, да старуха в углу никак не прореагировала на новость.

— Что ж такого необыкновенного совершил этот злодей, отчего все столь забеспокоились, узнав о его появлении в Петербурге? — спросил граф, обращаясь преимущественно к издателю.

— А то, уважаемый Григорий Александрович, что Рамазанов — уникальнейший зверь в обличье человеческом, — объявил Платон Николаевич. — Настоящий убийца! Без глупых сантиментов и прочей чепухи.

— А что, он молод или же в летах? — полюбопытствовал граф, внимательно слушавший Содомова. Было видно, что Драчевскому стал чрезвычайно интересен рассказ, едва он услыхал о настоящем убийце.

— Юн. Вот как Иван Иванович, — указал издатель на Безбородко, тут же покрасневшего, по своему обыкновению, от всеобщего внимания. — Студент. Поповский сын. Один из первых по успеваемости и знаниям. Профессора университетские очень хвалили, — по привычке рассказывал Содомов рублеными фразами, словно строил передовицу в журнале. — Дело было так. Два года назад Рамазанов дал в «Ведомостях» объявление о том, что желает обучать детей наукам или же готовить их к вступительным экзаменам. Через некоторое время на объявление откликнулся помещик Синицын. Он пригласил студента к себе в усадьбу, дабы тот подготовил среднего сына Синицына к переходу в старшие классы. У помещика еще был младший сын трех лет от роду и старшая дочь, примерно одного с Рамазановым возраста. И вот будущий убийца приехал в усадьбу, где все дышало весною и цветением. Он сразу же приглянулся дочери Синицына, а она приглянулась ему. Молодых людей повлекло друг к дружке не на шутку. Так между занятиями с сыном помещика Александр Рамазанов умудрился склонить девицу Синицыну к сожительству. — Было видно, что подобная деталь в описываемой истории чрезвычайно интересна для Содомова, и он бы хотел ее несколько развить, но, косо глянув в сторону княгини Долгоруковой, решил этого не делать. — Идиллия продолжалась недолго. Как-то раз неожиданно вернувшийся в усадьбу Синицын застал свою дочь в объятьях Рамазанова. Что там было! Крики, ругань, оскорбления… Свою дочь помещик иначе как развратнейшей особой и не называл. Что же касается Рамазанова, то тут уж вообще было не до учтивости. Прислуга, бывшая при сем свидетелями, на суде рассказывала, что Синицын даже несколько раз пребольно ударил молодого человека, а также приказал прибежавшему на крик дворецкому вытолкать студента в шею. «Если ты еще попадешься мне на глаза, то я на тебя собак спущу!» — пообещал помещик Рамазанову. Он не дал юноше лошадь, чтоб добраться до станции, и тот принужден был тащить нехитрый скарб пешком. К тому же помещик несколько раз преедко прошелся насчет сословия, из коего происходил Рамазанов. Что же касается дочери, то ее заперли в собственной комнате на хлеб да воду.

Содомов налил себе еще шампанского, выпил, прочистил горло и продолжил:

Через неделю внезапно умерла дворовая собака, что охраняла усадьбу помещика. Причем умерла в удивительных мучениях, вдруг завыв ночью и перепугав весь дом. После узнали, что животное было отравлено. А еще через два дня, тоже ночью, Рамазанов объявился в усадьбе. Он, по его же собственным словам, сказанным в суде, вошел в приотворенную из-за духоты дверь террасы, пробрался в кабинет Синицына и выкрал оттуда старинную саблю. Синицын в молодости был воякой, даже гусарил. Рамазанов снял со стены саблю, прошел сначала в спальню помещика и его жены, где тут же отрубил им головы, затем вошел в детскую и отрубил головы сначала среднему сыну, а затем и младшему. На суде убийца рассказал, что тот, увидев, как отлетает голова старшего брата, начал плакать, и Рамазанов испугался, как бы он не переполошил весь дом. Только после юноша, неся за волосья головы жертв, проник в спальню к своей возлюбленной. Он лег рядом с нею на кровать, поставив в угол саблю и сложив головы, заснул покойным сном праведника. Представляете себе состояние девицы, проснувшейся ранним летним утром и обнаружившей рядом с собою на кровати спящего молодого человека, испачканного в крови, а в углу головы всех родных и окровавленную саблю. Говорят, девица после этого зрелища умом тронулась. На ее крик сбежалась вся дворня. Они-то и схватили Рамазанова. После, уже в суде, ему дали последнее слово перед вынесением приговора, а уж судья был склонен при многочисленных положительных отзывах и ходатайствах на замену каторги вечным поселением. Так Рамазанов сам все себе испортил. Он заявил, что нисколько не раскаивается в содеянном. А если бы ему довелось еще раз исполнить то, в чем его обвиняют, то он бы убил еще прислугу и всех дворовых. Кстати, собаку тоже убил он, обсыпав заранее купленную мозговую кость мышьяком и подкинув ей ночью.