Стивен Кинг - Книги Бахмана

Мириам застонала, приходя в сознание.

Блондин полез в карман, вынул опасную бритву и, тряхнув, раскрыл ее. Лезвие блеснуло в тусклом свете одной-единственной лампы, которую он оставил на столе в гостиной.

Она открыла глаза. Посмотрела вверх и увидела его лицо, склонившееся над ней. Рот у нее был ярко-красный, словно она ела клубнику.

Он показал ей красную бритву. Ее подернутые пеленой глаза дрогнули и широко раскрылись. Влажный красный рот приоткрылся.

— Один звук, и я порежу тебя, сестренка, — сказал он, и ее рот захлопнулся.

Он снова схватил ее за волосы и поволок в гостиную. Ее юбка издавала легкий шелест, скользя по лакированному деревянному полу. Ягодицей она задела за коврик, тот завернулся под нею, и она застонала от боли.

— Не надо, — сказал он. — Я же предупреждал тебя.

Они очутились в гостиной. Она была небольшой, но выглядела неплохо. Уютно. Репродукции французских импрессионистов на стенах. Открытка в рамке, рекламирующая бродвейский мюзикл Кэтса, с надписью: «ТЕПЕРЬ И НАВСЕГДА». Засохшие цветы. Маленький диван, накрытый чуть помятым покрывалом цвета спелой кукурузы. Книжный шкаф. На одной полке в шкафу он увидел две книги Бюмонта, а на другой — все четыре Старка. Бюмонт стоял выше. Это было неверно, но он еще раньше пришел к выводу, что эта сука плохо разбиралась во всем.

Он отпустил ее волосы.

— Садись на кушетку, сестренка. На тот конец. — Он указал на край кушетки, где рядом стоял маленький столик, а на нем телефон с автоответчиком.

— Пожалуйста, — прошептала она, не пытаясь подняться. Ее рот и щека начали распухать, и слова звучали невнятно: — Пошшалста. Что хотите? Все что угодно. Деньги в шкатулке. — Теннки ф сшкатулке.

— Садись на кушетку. На тот конец. — На этот раз, указывая одной рукой на кушетку, другой он поднес бритву к ее лицу.

Она взобралась на кушетку и отодвинулась от него так далеко, насколько это позволяли подушки. Ее темные глаза были широко раскрыты. Она провела ладонью по губам и, прежде чем взглянуть на мужчину, изумленно посмотрела на кровавый след.

— Што фам нушно? Что фам нушно? — Это прозвучало так, словно рот ее был набит пищей.

— Мне нужно, чтобы ты сделала один телефонный звонок, сестренка. Вот и все. — Он взял телефон, а другой рукой с зажатой в ней бритвой дотянулся до автоответчика и нажал кнопку «ГОВОРИТЕ», после чего протянул ей телефонную трубку. Телефон был устаревший — один из тех, где трубка сидит на подставке, похожей на слегка подпорченную гирю. Намного тяжелее, чем трубка у телефона Принцессы. Он это знал, и по непроизвольному напряжению всего ее тела, когда он протянул ей трубку, понял, что и она это знает. Легкая улыбка тронула уголки губ блондина — только уголки и больше ничего. Тепла в этой улыбке не было.

— Ты подумала, что сможешь врезать мне этой штукой, так, сестренка? — спросил он. — Дай-ка я тебе кое-что скажу — это неудачная мысль. А ты знаешь, что случается с людьми, которые теряют удачные мысли? — Она не ответила, и он продолжал: — Они падают с неба. Правда-правда. Я видел это однажды в мультике. Так что ты положи телефонную трубку себе на колени и постарайся, чтобы к тебе вернулись удачные мысли.

Она глядела на него во все глаза. Кровь медленно стекала у нее по подбородку. Одна капля упала на платье. Уже никогда не отстираешь, сестренка, подумал блондин. Говорят, можно отстирать, если сразу замочить пятно в холодной воде, но это не так. Есть специальные приборы. Спектроскопы. Ультрафиолет. Леди Макбет была права.

— Если та плохая мысль вернется к тебе, я увижу это по твоим глазам, сестренка. Они у тебя такие большие, такие темные. Ты ведь не хочешь, чтобы один из этих больших и темных глазок скатился вниз по щечке, а?

Она так быстро и резко замотала головой, что волосы волной накрыли ее лицо. И все время, пока она мотала головой, ее красивые темные глаза не отрывались от его лица, и блондин почувствовал шевеление у себя в паху. «Сэр, у вас что, складная рулетка в кармане, или вы просто рады меня видеть?»

На этот раз улыбка коснулась не только его рта, но и глаз, и он подумал, что она, кажется, чуть-чуть расслабилась.

— Я хочу, чтобы ты наклонилась и набрала номер Тэда Бюмонта.

Она лишь молча смотрела на него яркими и блестящими от потрясения глазами.

— Бюмонта, — терпеливо повторил он. — Писателя. Давай, сестренка. Время летит, как крылатые ноги Меркурия.

— Моя книжка, — сказала она. Рот у нее уже сильно распух и не закрывался до конца, так что понимать ее становилось все труднее. Это прозвучало, как «ая ижка».

— Аяижка? — переспросил он. — Это что-то вроде «отрыжки»? Не понимаю, о чем ты. Соберись с мыслями, сестренка.

Медленно, с болью произнося отчетливо каждое слово она сказала:

— Моя книжка. Книжка. Моя записная книжка. Я не помню его номер.

Опасная бритва мелькнула в воздухе по направлению к ней, как показалось, со свистящим шепотом. Наверно, то была лишь игра воображения, но тем не менее они оба услышали этот звук. Она отпрянула и попыталась еще глубже забиться в подушки, ее распухшие губы скривились в гримасе. Он повернул бритву так, что на нее упал косой тусклый свет от лампы на столе. Он поворачивал бритву медленно, давая свету литься по лезвию, словно струйке воды, а потом взглянул на нее так, будто приглашал вместе полюбоваться этим очаровательным зрелищем.

— Не крути мне мозги, сестренка, — в его речи теперь прорезался мягкий южный говорок. — Этого как раз-то и не стоит делать, когда имеешь дело с парнем вроде меня. Давай, набирай его е…й номер. — Она вполне могла не помнить наизусть номер Бюмонта, не такая уж он для нее персона, но номер Старка — должна. — В твоем бизнесе Старк был главным маховиком, а так уж вышло, что номер у них обоих один и тот же.

Слезы потекли у нее из глаз.

— Я не помню, — простонала она. — «А-аэ оуню».

Блондин уже готов был порезать ее — не потому, что он на нее разозлился, а потому, что если вы позволяете даме солгать один раз, за ним неизбежно последует другой, — но потом передумал. Вполне возможно, решил он, что у нее на время отшибло память на такие светские пустяки, как номера телефонов, даже если эти номера принадлежат столь значительным клиентам, как Бюмонт. Она была в шоке. И вполне возможно, что оказалась бы такой же беспомощной сейчас, попроси он ее набрать телефон ее собственного агентства.

Но поскольку речь шла не о Рике Коули, а о Тэде Бюмонте, он мог ей помочь.

— Ладно, — сказал он. — Ладно, сестренка. Ты расстроена. Я понимаю. Может ты и не поверишь, но я даже сочувствую. И тебе повезло, потому что по чистой случайности я знаю этот номер. Можно даже сказать, что знаю его, как свой собственный. И знаешь что? Я даже не стану заставлять тебя набирать его, отчасти потому, что не желаю сидеть здесь до второго пришествия и ждать, пока ты его верно наберешь, но еще и потому, что я правда сочувствую. Я дотянусь и наберу его сам. Ты понимаешь, что это значит?